Речной бог - Смит Уилбур
Пехоту сопровождали три сотни египетских лучников, возглавляемых вельможей Кратом. Старый разбойник стал вельможей за время моего пребывания в Адбар-Сегеде. Ему не терпелось ввязаться в подходящую драку. Он и все люди его отряда были вооружены новыми кривыми луками, которые стреляли на двести шагов дальше больших эфиопских луков.
Мемнон подобрал себе маленький отряд лучших фехтовальщиков среди бойцов войска. Разумеется, среди них оказались Ремрем, вельможа Акер и Аст. Я тоже вошел в этот отряд, но не благодаря моим воинским качествам, а потому, что я один бывал в крепости Адбар-Сегед.
Гуи тоже хотелось отправиться с нами, и он всячески старался уговорить меня. В конце концов я сдался, так как мне был нужен человек, знающий лошадей, чтобы выбрать лучших в табунах Престера Бени-Джона.
Я объяснил и Тану, и царевичу, насколько важно для нас двигаться как можно быстрее, и не только для того, чтобы застать противника врасплох. Скоро в горах начнутся дожди. Во время пребывания в Адбар-Сегеде я изучал времена года и погоду в этих краях. Если бы дожди застали нас в горных ущельях, они бы могли оказаться куда более опасным врагом, чем войско эфиопов.
Мы подошли к Амба-Камаре меньше чем за месяц. Наша колонна извивалась по горным тропам, словно длинная смертоносная кобра. Бронзовые наконечники копий шилуков сверкали на солнце, как чешуйки змеи. Никто не попался нам на пути. Деревни, которые мы проходили, были брошены. Их обитатели бежали, уведя с собой скот и женщин. Хотя с каждым днем тучи над вершинами гор становились все тяжелее и мрачнее, а по ночам в них виднелись отблески молний и до нас доносились глухие раскаты грома, дождей пока не было и уровень воды в реках оставался низким.
Через двадцать пять дней после ухода от гробницы фараона мы вошли в долину перед горным массивом Амба-Камара и увидели перед собой крутую извилистую тропу, которая вела на вершину.
Во время предыдущего путешествия по этой тропе я изучил оборонительные средства, используемые здесь Аркоуном. Они состояли из искусственных обвалов и укреплений с каменными стенами. Я показал их Тану. Над стенами можно было разглядеть косматые головы защитников.
– Слабость обвала в том, что его можно спустить вниз только один раз, а шилуки мои быстры. Они могут увернуться даже от нападающего быка, – задумчиво произнес Тан.
Он посылал шилуков вверх по тропе маленькими группами, и, когда защитники вышибали клинья из-под куч камней и лавины неслись вниз по склону, длинноногие копейщики отскакивали в сторону с ловкостью горных коз. Как только камнепады кончились, шилуки полезли вверх прямо по склону горы. Скакали с камня на камень, взбираясь по почти вертикальному склону, и издавали такие ужасные вопли, что даже у меня волосы вставали дыбом. Они отогнали защитников на вершину горы.
Их задержали только лучники Аркоуна, укрывшиеся за каменными стенами. Когда это произошло, Крат повел своих лучников вперед. Дальнобойные луки египтян залпом выпустили в небо тучу стрел.
Я смотрел на это зрелище как завороженный. Рой стрел поднимался почти вертикально в небо, как стая черных птиц, а потом сверху обрушивался на каменные укрепления, и стены не могли защитить воинов. Мы слышали их вопли, а потом увидели, как они дрогнули и бросились бежать вверх по склону; шилуки тут же помчались за ними, вопя, как стая гончих. Даже у подножия горы были слышны их боевые крики: «Каян! Каян! Бей! Бей!»
Хотя ноги мои окрепли и дыхание стало ровным за время долгого марша, я с трудом держал шаг вместе с Мемноном и другими воинами нашего отряда. Годы начали брать свое.
Все мы надели длинные шерстяные эфиопские одежды и вооружились традиционными круглыми щитами наших врагов. Мы не стали надевать на головы парики из конского волоса. Было неразумно маскироваться под эфиопа, когда шилуки буйствуют на склоне горы.
Когда мы наконец поднялись на плоскую вершину амбы, я увидел, как Тан собирает и перестраивает свою пехоту. В бою у шилуков есть один серьезный недостаток. Стоило им намочить наконечники копий кровью, как они сходили с ума и становились неуправляемыми. Тан ревел, как раненый слон, и обрушивал на плечи воинов золотую плеть лучшего из десяти тысяч. После того как их привели в чувство, шилуки построились и пошли на первую деревню, где эфиопы ждали за каменными стенами. Когда первая волна черных пехотинцев в головных уборах из страусовых перьев хлынула вперед, по ней выпустили тучу стрел из своих длинных луков. Шилуки прикрылись большими щитами.
Во время первой атаки на деревню некоторые эфиопские воины бросились вперед, размахивая мечами. В мужестве у них недостатка не было, но они не были готовы к такому бою. Их никто никогда не заставлял сражаться не на жизнь, а на смерть.
Я подождал, пока не разгорелась битва, а потом крикнул Мемнону и его отряду:
– Надеть парики!
Все натянули на головы парики из конского волоса. Я сам сделал их, подражая эфиопским прическам. Они были кудрявыми и лохматыми. Теперь, в длинных полосатых одеждах и париках, мы вполне могли сойти за сородичей Аркоуна.
– Сюда! За мной! – закричал я и издал улюлюкающий клич эфиопов. Все заулюлюкали, завопили и последовали за мной. Обойдя деревню, где еще бушевал бой, мы беспорядочной толпой побежали по полям.
Нам нужно было добраться до крепости и оказаться рядом с Масарой раньше, чем Аркоун осознает близость поражения. Он без колебаний убьет девушку, как только увидит, что она ему больше не нужна. Я почему-то представил себе, как он проткнет ее голубым мечом или сбросит с моста в пропасть. Это были его любимые развлечения.
Когда мы пересекали вершину столовой горы, повсюду царил беспорядок. Небольшие группы косматых воинов носились туда и сюда. Женщины тащили за руки детей и несли свои пожитки на головах, крича от ужаса, словно куры, почуявшие запах лисы. Стада коз блеяли, коровы мычали и поднимали пыль копытами – пастухи бросили их. Никто не обращал на нас внимания, и мы трусцой бежали по полям, стараясь обходить деревни стороной.
Вместе со всем населением Амба-Камары мы двигались к Адбар-Сегеду на дальнем конце столовой горы, и по мере приближения к мосту толпы беженцев становились все гуще; в конце концов нам пришлось силой прокладывать себе дорогу. У входа на мост стояла стража. Она отгоняла беженцев дубинками и мечами. Женщины просили спрятать их в крепости, поднимали в воздух детей и молили сжалиться над ними. Некоторых в давке сбили с ног и растоптали.
– Построиться черепахой, – тихо приказал Мемнон, и наш отряд, сомкнув ряды, пошел вперед через толпу, как акула проходит через стаю сардин. Кто-то не успел увернуться и свалился в пропасть, когда мы подошли к мосту. Вопли падающих только усилили панику. Стража попыталась остановить нас, но сами стражники были настолько скованы толпой беженцев, что не могли даже взмахнуть мечом. Толпа грозила столкнуть их в пропасть.
– Мы идем по личному приказу царя Аркоуна! Отойдите! – крикнул я на языке гиз.
– Пароль! – завопил в ответ начальник стражи, пытаясь удержаться на ногах. Толпа напирала. – Ты должен сказать пароль. – И ткнул в мою сторону мечом, но Мемнон отбил клинок.
За два года жизни в плену я много раз слышал пароль, так как комната моя находилась над главными воротами, однако с тех пор он мог измениться. Я уже собирался дать приказ убить начальника стражи, но все же прокричал старый пароль:
– Гора высока!
– Проходите! – Начальник стражи отошел в сторону, и мы, выйдя из толпы и отбросив назад тех, кто пытался следовать за нами, побежали по перемычке. Я так спешил оказаться рядом с Масарой, что не заметил глубокую пропасть по обеим сторонам моста и без малейшего страха провел отряд к воротам.
– Где царь Аркоун? – закричал я стражам, загородившим нам дорогу. Они колебались, и я выкрикнул: – Гора высока! У меня срочное сообщение для царя! В сторону! Дайте пройти!
Мы прорвались через открытые ворота раньше, чем они успели сообразить, что произошло, и я помчался по лестнице на верхнюю террасу во главе двенадцати воинов.
