Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13

— Боюсь, — сказал Джордж Гериот, позабыв об осторожности, — что это напоминает мне старую пословицу о сатане, осуждающем грешника.

— Дьявол забери нашу душу, сосед, — сказал король, покраснев от досады, — ты, однако, не стесняешься. Я дал тебе позволение говорить со мной откровенно, и, по чести, ты не утратишь этого права non utendo, [174] в твоих руках ему не грозит опасность потерять силу за давностью. Посуди сам: разве прилично Чарлзу при всем честном народе обнаруживать свои мысли? Нет, нет, мысли государей суть arcana imperil — qui nescit dissimulare nescit regnare. [175] Каждый верноподданный обязан говорить королю всю правду, но обратного обязательства не существует. А что Стини иной раз уклоняется с прямой дороги, так не тебе, его золотых дел мастеру, которому он, кажется, задолжал неслыханную сумму, не тебе осуждать его.

Гериот не чувствовал призвания играть роль Зенона и пасть жертвой борьбы во славу истины. Он, однако, не изменил ей и не отрекся от своих слов, а просто выразил сожаление, что прогневил его величество, чем незлобивый король вполне удовлетворился.

— А теперь, Джорди, — сказал он, — мы вернемся в Тайный совет и послушаем, что скажет подсудимый в свое оправдание. Я хочу покончить с этим делом не позже чем сегодня. Тебе лучше пойти со мной, ибо твое свидетельство может понадобиться.

И король повел Гериота в просторную комнату, где принц, герцог Бакингем и несколько членов Тайного совета сидели за столом, перед которым стоял лорд Дэлгарно, сохраняя непринужденную и небрежную позу, насколько это было возможно при тогдашней стеснительной одежде и церемонных манерах той эпохи. Все поднялись с мест и склонились в почтительном поклоне, пока король вперевалку ковылял к креслу, или трону, сделав знак Гериоту стать позади себя.

— Мы надеемся, — сказал его величество, — что лорд Дэлгарно готов исполнить свой долг перед несчастной леди, а также перед своим именем и честью?

— Осмелюсь ли я покорнейше спросить, какое наказание угрожает мне, — спросил лорд Дэлгарно, — если, по несчастью, я найду невозможным покориться требованию вашего величества?

— Удаление от нашего двора, милорд, — ответил король, — удаление от двора и наша немилость.

— Как я буду страдать в изгнании! — воскликнул с едва уловимой иронией лорд Дэлгарно. — По крайней мере я возьму с собой портрет вашего величества, ибо мне больше никогда не увидеть второго такого короля.

— Вам также угрожает изгнание из наших владений, — сурово прибавил принц.

— Это должно быть облечено в законную форму, с дозволения вашего королевского высочества, — сказал Дэлгарно с преувеличенной почтительностью. — Признаюсь, мне не случалось слышать, что существует положение, вынуждающее под страхом изгнания из страны жениться на всякой женщине, с которой мы позабавились. Может быть, его светлость герцог Бакингем просветит меня на этот счет.

— Вы подлец, Дэлгарно, — не сдержавшись, сказал высокомерный фаворит.

— Фи, милорд, как вам не стыдно говорить подобные слова подсудимому, да еще в присутствии вашего любезного короля и куманька! — сказал лорд Дэлгарно. — Пора, однако, покончить с обсуждением этого дела. Я изучил опись имущества Эрминии Паулетти, дочери покойного благородного — если я не ошибаюсь, он назван здесь благородным — Джованни Паулетти из рода Сансовино в Генуе и не менее благородной леди Мод Олифант из рода Гленварлохов. Итак, я подтверждаю, что в Испании я был помолвлен с этой благородной леди, и мы даже успели prcelibatio matrimonii; [176] а теперь — чего еще требует от меня сей торжественный синклит?

— Вы должны исправить тяжкое, постыдное оскорбление, какое вы нанесли этой леди, и вступить с ней в брак не позже чем через час, — сказал принц.

— Если ваше королевское высочество соблаговолит вспомнить, я состою в отдаленном родстве с одним старым графом, который называет себя моим отцом; у него может оказаться свое мнение в этом вопросе. Увы, не всякого сына бог благословляет послушным родителем! — При этом Дэлгарно метнул беглый взгляд в сторону трона, поясняя смысл сказанного.

— Мы сами говорили с лордом Хантингленом, — сказал король, — и уполномочены заявить о его согласии.

— Я никогда не мечтал об участии proxeneta, [177] в переводе на простонародный язык — свата, столь высокой знатности, — промолвил Дэлгарно, уже не скрывая насмешки. — Так мой отец дал согласие? А когда-то, еще в Шотландии, он говаривал, что кровь Хантингленов не смешается с кровью Гленварлохов, хотя бы их слили в один сосуд. Может быть, ему захотелось произвести опыт?

— Милорд, — сказал Иаков, — мы не позволим долее насмехаться над нами. Намерены ли вы сию минуту, sine mora [178] обвенчаться с этой леди в нашей церкви?

— Statim atque instanter, [179] — ответил лорд Дэлгарно, — ибо, как я понимаю, своим поступком я окажу ценную услугу обществу: я буду обладателем богатства, которым предоставлю пользоваться вашему величеству, и красивой жены, которую предоставлю его светлости герцогу Бакингему.

Герцог встал со своего места и, подойдя к тому концу стола, где стоял Дэлгарно, прошептал ему на ухо:

— До сих пор вы предоставляли в мое распоряжение свою красивую сестру. Эта насмешка пробила броню напускного равнодушия Дэлгарно. Он вздрогнул, словно ужаленный змеей, но тут же овладел собой и, устремив на улыбающегося Бакингема взор, полный невыразимой ненависти, притронулся указательным пальцем левой руки к эфесу своей шпаги, но сделал это так, что никто, кроме Бакингема, не заметил его жеста. Герцог ответил ему уничтожающе презрительной улыбкой и вернулся на место, повинуясь королю, не перестававшему взывать:

— Садись, Стини, садись, я приказываю тебе, мы не потерпим глупых шуток!

— Ваше величество можете быть спокойны; у меня хватит терпения, — сказал Дэлгарно. — А чтобы мне было легче сохранять его, я больше не произнесу здесь ни одного слова, кроме тех, что предписывает мне то чудесное место в молитвеннике, которое начинается с «возлюбленная» и оканчивается — «изумление».

— Ты закоренелый негодяй, Дэлгарно, — сказал король. — Будь я на месте девушки, клянусь бессмертной душой моего отца, я лучше вынес бы бесчестье называться твоей наложницей, чем подвергаться опасности быть твоей женой. Но я беру ее под наше особое покровительство. Пойдемте, милорды, мы будем лично присутствовать на этой веселой свадьбе.

Он подал пример остальным, встав с места и направившись к двери. Лорд Дэлгарно присоединился к ним, но ни с кем не заговаривал, и никто не заговаривал с ним, что, впрочем, его нисколько не огорчало; он держался так свободно и уверенно, как будто и в самом деле был счастливым женихом.