Анджей Збых - Ставка больше, чем жизнь
— А некоторым неплохо живется, граф, — сказал Клос, вставая навстречу Вонсовскому.
— Вы это обо мне? — спросил Эдвин, пожимая ему руку. — Вы должны поторопиться: через несколько минут они будут здесь.
— Ничего, — ответил Клос. — Я здесь по службе. Должен сопровождать одного из ваших гостей. — Он вытащил из портфеля небольшой пакет и подал его Вонсовскому: — Это деньги, которые вы просили. Тетя Сюзанна оказалась на этот раз добрее.
— У меня тоже есть кое-что для вас, — сказал Вонсовский, подавая несколько фотографий ставки Гитлера. — Думаю, это очень обрадует и тетю Сюзанну. Вы можете взять их с собой.
Клос протяжно свистнул. Затем спросил:
— Вам известно о «волчьем» логове — резиденции нашего любимого фюрера?
— Сейчас… — начал Вонсовский, но в это время послышались близкие звуки колокольчиков, фырканье лошадей, громкие крики и топот. — Лучше послезавтра в обычном месте.
— Прошу все хорошенько спрятать, — сказал Клос. — Лихо не спит, бродит вокруг.
— Будьте спокойны, здесь ищут только водку, а ее предостаточно в этом доме.
Франтишек бросился к гостям, чтобы помочь им освободиться от тулупов, натянутых поверх военных шинелей. Клос взглядом отыскал Рейнера, по-уставному щелкнул каблуками и передал ему пакет.
— Ужасно, — пробормотал Рейнер, ознакомившись с приказом, привезенным Клосом. — Обидно мне, друзья мои, обидно и особенно неудобно перед вами, дорогой кузен. Но приказ есть приказ…
— От генерала? — спросил вполголоса Дибелиус. — Нет, не сумел ты воспитать этого старого болвана!
— Прошу вас, очень прошу, друзья мои, — продолжал Рейнер, — не обращайте на это внимания. Вы же знаете, что наше начальство всегда требует нас на службу тогда, когда нам меньше всего этого хочется. Служба не дружба.
— Как это досадно, — пробормотал Вонсовский, протягивая Рейнеру обе руки, будто желая обнять его. — Знаю, что значит приказ, сам когда-то служил в армии его императорского величества Франца-Иосифа, кстати в одном полку с вашим шефом, генералом Верлингером. Прошу вас при случае передать ему мой привет и наилучшие пожелания. Надеюсь, что он еще не забыл меня.
— Да, он с большой теплотой вспоминает о вас, — ответил Рейнер. — Пойдемте, Клос, а то даже и не понюхаем славного бигоса господина графа. Давайте выпьем на прощание. — Он широко раскрыл двери, ведущие в столовую.
При виде мисок с бигосом и всевозможных закусок у обоих офицеров, отвыкших за четыре года войны от такого обилия яств, заблестели глаза.
— Итак, господин оберст, до следующей охоты, — сказал Вонсовский. — Сезон только лишь начинается.
— Ха! — усмехнулся Дибелиус. — В этой паршивой стране мы не имеем времени, чтобы охотиться на зайцев, потому что охотимся на людей! — Он рассмеялся, явно довольный своей, остротой.
Уже идя к выходу, Клос заметил, как Вонсовский, взяв под руку Дибелиуса, которого даже среди эсэсовцев называли не иначе как «кровавый Макс», любезно вел его в столовую. Этот фамильярный жест в отношении шефа СД и окружной полиции не удивил Клоса, так как он знал, что Вонсовский уже был знаком с Дибелиусом раньше.
Разомлевший от тепла, царящего внутри «мерседеса» полковника, и несколько удивленный молчанием Рейнера, дремавшего на заднем сиденье под убаюкивающий шум мотора, Клос впал в полусонное состояние. Однако образ Вонсовского — бывшего сотрудника второго отдела, а в настоящее время члена группы под кодовым наименованием «Ванда», куда входил и он, Клос, — навязчиво стоял перед ним.
«Неплохой актер, — подумал он, борясь с охватившей его сонливостью. — Интересно все-таки, действительно ли Вонсовский граф?» Клос не мог даже предполагать, что тому, кого он считал неплохим актером, вскоре предстоит сыграть последнюю, и главную, роль в жизни. А ему, Клосу, выпадет нелегкая задача режиссера в этой драме.
Снег хрустел под сапогами двух солдат, охранявших небольшую станцию и десятикилометровый отрезок железнодорожного полотна, находившегося недалеко от охотничьего домика графа Вонсовского. Солдаты проклинали своего командира, рябоватого ефрейтора, который в такой холод послал их в наряд. Но они не были наивными простаками, как, впрочем, и не были юнцами, слепо выполняющими приказ. Они прекрасно знали, что нести службу на этом участке небезопасно, ибо в любую минуту можно получить шальную пулю от притаившегося в кустах партизана.
Не сговариваясь, они свернули с железнодорожной насыпи и направились в сторону села, до которого было не более километра. Солдаты отлично знали, что эта прогулка для них менее опасна и более выгодна, чем хождение по железнодорожным путям, охрану которых они так или иначе не в силах обеспечить вдвоем.
И вот жители села, среди ночи разбуженные стуком ружейного приклада в двери, были вынуждены извлекать из своих тайников сало и другие припасы. Упиваясь покорностью безоружных крестьян, солдаты грубо кричали: «Шнель, шнель!» Если говорить откровенно, это была просто месть за то, что они не могли так же лежать в постели, укутавшись теплой периной, а вынуждены бродить ночью в этом холодном, чужом краю. Солдаты устали от насмешек рябого ефрейтора, который в любую минуту мог подать на них рапорт, от боязни попасть на Восточный фронт, в страну, где люди так же недружелюбны, а холод еще более ощутим.
— Завтра пошлю своей Гретхен посылку, — сказал один из солдат. — Немного солонины и чулки.
— Ты что, забыл, что нашему ефрейтору нужен гусь? — остановил его другой.
— Придется уважить этого мерзавца…
— Тихо! Слышишь, музыка…
Вскоре солдаты увидели в одном из домов незатемненное окно и услышали шум голосов. Стуча коваными каблуками, они поднялись по ступенькам на веранду. На их стук в дверь никто не отозвался, что было весьма странно. Низкорослый солдат с разбегу толкнул дверь и чуть не кубарем влетел в помещение. Вид офицерских шинелей на вешалке и шапок с эмблемами СС должен был бы отрезвить их, но, взбешенные тем, что к ним никто не вышел, они устремились к внутренним дверям, из-за которых доносились громкий смех и музыка. Низкорослый распахнул двери небольшого зала.
— Тихо! — крикнул он и внезапно умолк.
Другой, находясь еще в прихожей и не понимая, почему замолчал его напарник, громко скомандовал:
— Зашторить окно! — и, переступив порог, замер.
Штандартенфюрер Дибелиус, пошатываясь, поднялся, сделал шаг им навстречу.
— Господин штандартенфюрер, — пробормотал солдат, который вошел первым, — мы не знали, что…
— Молчать! — крикнул Дибелиус. — Я не разрешал вам говорить! Запомните: там, где я нахожусь, выполняется мой приказ, понятно?
