Александр Дюма - Анж Питу
— Ты хочешь есть? — спросила г-жа Бийо.
— Пожалуй.
— Пить?
— Не откажусь.
Работники и работницы засуетились, и не успел Питу подумать о последствиях своей просьбы, как у него под рукой оказались стакан, хлеб, мясо и всевозможные фрукты.
У Питу была, как говорят в деревне, горячая печень, то есть он быстро переваривал пищу; но при всей своей прожорливости он еще не успел переварить тетушкина петуха, последний кусок которого был проглочен не более получаса назад.
Ему так быстро все принесли, что его надежда выиграть время не оправдалась.
Он понял, что необходимо совершить над собой огромное усилие, и приступил к еде.
Но вскоре ему все же пришлось остановиться.
— Что с тобой? — спросила г-жа Бийо.
— Проклятье! Я…
— Принесите Питу выпить.
— У меня есть сидр, госпожа Бийо.
— Быть может, ты больше любишь водку?
— Водку?
— Да, ты, верно, привык к ней в Париже?
Славная женщина думала, что за время отсутствия Питу успел испортиться.
Питу гордо отверг предположение:
— Водку! — воскликнул он. — Я! Ни в коем случае!
— Тогда рассказывай.
— Если я начну сейчас, мне придется все начинать сначала, когда придет мадемуазель Катрин, а это очень долго.
Два или три человека бросились в прачечную за мадемуазель Катрин, вслед за ними устремились остальные.
Но пока все бежали в одну сторону, Питу невольно посмотрел в другую — в сторону лестницы, на второй этаж, и когда от сквозняка дверь распахнулась, увидел в дверном проеме Катрин, которая смотрела в окно.
Она смотрела в сторону леса, то есть в сторону Бурсонна.
Катрин была так поглощена созерцанием, что не заметила никакой суеты в доме; ее так занимало происходящее там, вдали, что ей было не до того, что происходит здесь.
— Эх, — сказал он со вздохом, — она смотрит в сторону леса, в сторону Бурсонна, в сторону господина Изидора де Шарни, вот в чем дело.
И он испустил глубокий вздох, еще более жалобный, чем первый.
В это мгновение работники вернулись из прачечной и из других мест, где могла быть Катрин.
— Ну как? — спросила г-жа Бийо.
— Мы не нашли мадемуазель.
— Катрин! Катрин! — крикнула г-жа Бийо.
Девушка ничего не слышала.
Тогда Питу решился заговорить.
— Госпожа Бийо, — сказал он, — я знаю, почему мадемуазель Катрин не нашли в прачечной.
— Почему ее там не нашли?
— Проклятье! Да потому что ее там нет.
— А ты знаешь, где она?
— Да.
— Где же она?
— Она наверху.
И взяв фермершу за руку, он поднялся вместе с ней на три или четыре ступеньки вверх и показал ей Катрин, сидящую на подоконнике в раме из садового вьюнка и плюща.
— Она расчесывает волосы, — сказала добрая женщина.
— К сожалению, нет, она причесана, — меланхолически ответствовал Питу.
Фермерша не придала никакого значения грусти Питу и громко кликнула:
— Катрин! Катрин!
Девушка вздрогнула от неожиданности, торопливо затворила окно и спросила:
— Что случилось?
— Иди скорее сюда, Катрин! — закричала мамаша Бийо, не подозревая, какое действие произведут ее слова. — Анж пришел из Парижа.
Питу с тоской ожидал, что скажет Катрин.
— А-а! — протянула Катрин так равнодушно, что у бедного Питу защемило сердце, и спустилась по лестнице с безразличием фламандок с картин Остаде или Броувера.
— Смотри-ка! — сказала она, сойдя с лестницы. — И правда он.
Питу поклонился, краснея и трепеща.
— У него есть каска, — шепнула одна из работниц на ухо молодой хозяйке.
Питу услышал эти слова и взглянул на Катрин, чтобы узнать, какое впечатление они на нее произведут.
Прелестное лицо, быть может, слегка побледнело, но не утратило спокойствия.
Катрин не выказала ни малейшего восхищения при виде каски Питу.
— У него каска? — удивилась она. — Зачем?
На этот раз в сердце честного малого возобладало негодование.
— У меня есть каска и сабля, — гордо сказал он, — потому что я сражался и убивал драгунов и швейцарцев; а если вы в этом сомневаетесь, мадемуазель Катрин, спросите у вашего батюшки; вот и все.
Катрин продолжала думать о своем и, казалось, слышала лишь последние слова.
— Как поживает мой батюшка? — спросила она. — Почему он не вернулся вместе с вами? Какие у вас вести из Парижа?
— Очень дурные.
— Я думала, все уладилось, — сказала Катрин.
— Да, так было, но потом все разладилось, — отвечал Питу.
— Разве народ не договорился с королем, разве господин Неккер не вернулся на свой пост?
— В том-то и дело, — гордо сказал Питу.
— Однако теперь народ доволен, не правда ли?
— Так доволен, что решил отомстить за себя и перебить всех врагов.
— Всех врагов! — удивленно воскликнула Катрин. — А кто же враги народа?
— Аристократы, — произнес Питу.
Катрин побледнела.
— Но кого называют аристократами?
— Вы еще спрашиваете! Да тех, у кого плодородные земли, тех, у кого красивые замки, тех, кто морит голодом народ, тех, у кого есть все, в то время как у нас нет ничего.
— Дальше, — с нетерпением произнесла Катрин.
— Людей, у которых есть породистые лошади и красивые кареты, в то время как мы ходим пешком.
— Боже мой! — воскликнула девушка, побледнев как полотно.
Питу заметил, как она переменилась в лице.
— Я называю аристократами известных вам людей.
— Известных мне людей?
— Известных нам людей? — переспросила матушка Бийо.
— Но кто же это? — настаивала Катрин.
— Господин Бертье де Савиньи, например.
— Господин Бертье де Савиньи?
— Он подарил вам серьги, которые вы надели в тот день, когда танцевали с господином Изидором.
— И что?
— И вот: я видел людей, которые ели его сердце, я видел их своими глазами.
Все громко ахнули. Катрин упала на стоявший позади нее стул.
— Ты сам видел? — спросила мамаша Бийо, дрожа от ужаса.
— И господин Бийо тоже видел.
— О, Боже мой!
— Теперь, — продолжал Питу, — всех аристократов Парижа и Версаля, должно быть, уже зарезали или сожгли.
— Какой ужас! — прошептала Катрин.
— Ужас? Почему? Вы-то не аристократка, мадемуазель Катрин.
— Господин Питу, — сказала Катрин с мрачной решимостью, — мне кажется, вы не были таким жестоким до отъезда в Париж.
— Я нисколько не изменился, мадемуазель, — ответил Питу в нерешительности, — но…
— Но тогда не хвастайтесь преступлениями парижан, вы ведь не парижанин и не совершали этих преступлений.
