Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным - Сесил Скотт Форестер
В порт с приливом входил еще один корабль, под развернутыми круто к ветру черными против солнца парусами и звездно-полосатым флагом. Опять американец. Хорнблауэр испытал бессильную досаду, памятную ему по годам службы у Пелью. Что толку брать берег в блокаду, переносить тяготы и лишения, если нейтральным судам не запретишь беспрепятственно сновать туда-сюда? Пшеница, которую они везут, официально не считается контрабандой, но Бонапарту нужна ничуть не меньше пеньки, смолы и прочих запрещенных к ввозу товаров, — чем больше пшеницы он закупит, тем больше солдат сможет прокормить. Хорнблауэр почувствовал, что его увлекает к вечному спору: на чью сторону, английскую или французскую, встанет Америка, когда ей прискучит унизительный нейтралитет: она уже повоевала с Францией, и в ее интересах устранить имперский деспотизм, с другой стороны, очень уж велик соблазн прищемить хвост британскому льву.
Новый корабль довольно ловко подошел к пристани и, обстенив марсели, погасил скорость. Перлини заскрипели на швартовых тумбах. Хорнблауэр, стоя бок о бок с Бушем и Брауном, рассеянно наблюдал. С корабля на пристань перекинули сходни, и на них вышел плотный человечек в штатском. У него было круглое розовое лицо и смешные, загнутые вверх усы. По тому, как они с капитаном пожимали друг другу руки, по обрывочным фразам, которыми они обменялись, Хорнблауэр угадал лоцмана.
Лоцман! В ту же секунду в голове у Хорнблауэра закипела работа. Меньше чем через час стемнеет, луна в первой четверти — он уже видел прозрачный серп высоко над садящимся солнцем. Ясная ночь, близкий отлив, ветер слабый, южный и чуть-чуть восточный. Лоцман — в двух шагах, команда тоже. Тут Хорнблауэр заколебался. План граничит с безумием, нет, просто безумен. Это опрометчивость. Он вновь прокрутил в голове всю схему, но волна бесшабашности уже увлекала его. Вернулась забытая с детства радость, когда отбросишь осторожность ко всем чертям. За те секунды, что лоцман спускался по сходням и шел к нему, Хорнблауэр решился. Незаметно тронув локтями спутников, он шагнул вперед и обратился к толстенькому французу, который уже собирался пройти мимо.
— Мсье, — сказал он. — У меня к вам несколько вопросов. Не будете ли вы так любезны проследовать со мной на мое судно?
Лоцман заметил мундир, звезду Почетного легиона на груди, уверенную повадку.
— Да, безусловно, — сказал он. На совести его, конечно, были грешки против континентальной блокады, но исключительно мелкие. Он повернулся и затрусил за Хорнблауэром. — Если не ошибаюсь, полковник, вы у нас недавно?
— Меня вчера перевели сюда из Амстердама, — коротко отвечал Хорнблауэр.
Браун шагал по другую руку от лоцмана; Буш держался в арьергарде, мужественно стараясь не отставать, его деревяшка выстукивала по мостовой. Они дошли до «Аэндорской волшебницы» и по сходням поднялись на палубу. Офицер с любопытством поднял на них глаза. Но он знал лоцмана и знал таможенную форму.
— Мне надо посмотреть у вас карту, — сказал Хорнблауэр. — Вы не проводите нас в каюту?
Офицер ничего не заподозрил. Он велел матросам работать дальше, а сам повел гостей по короткому трапу в кормовую каюту. Офицер вошел, Хорнблауэр вежливо пропустил лоцмана вперед. Каюта была маленькая, но вместительная. Хорнблауэр остановился в дверях и вытащил пистолеты.
— Одно слово, — произнес он, скаля от волнения зубы, — и я вас убью.
Они стояли и смотрели на него. Лоцман открыл было рот — так неистребима была в нем потребность говорить.
— Молчать! — рявкнул Хорнблауэр.
Он прошел вперед, освобождая Брауну и Бушу место войти.
— Свяжите их, — приказал он.
В ход пошли пояса, носовые и шейные платки. Вскоре оба француза лежали на полу связанные, с кляпами во рту.
— Запихните их под стол, — сказал Хорнблауэр. — Ну, приготовьтесь, сейчас я приведу матросов.
Он выбежал на палубу.
— Эй, вы! — крикнул он. — Мне надо вас кое о чем спросить. Спускайтесь.
Оставив работу, они покорно пошли за ним в каюту, где два пистолета живо заткнули им глотки. Браун приволок с палубы изрядный запас веревок, так что вскоре оба матроса были связаны, а лоцман и подштурман — принайтовлены надежнее прежнего. Теперь Буш и Браун — оба с начала операции не произнесли ни слова — посмотрели на Хорнблауэра в ожидании приказов.
— Следите за ними, — сказал Хорнблауэр. — Через пять минут я приведу команду. Приготовьтесь, еще по меньшей мере одного человека придется связать.
Он вышел на причал и зашагал туда, где собрались после разгрузки усталые каторжники. Они потухшими глазами смотрели на него, почти безучастно гадая, что за новые муки готовит им лощеный полковник, который говорит с их сержантом.
— Отведите этих людей на мой корабль, — сказал он. — Там надо кое-что сделать.
— Есть, — отозвался сержант.
Он отрывисто приказал усталым людям следовать за Хорнблауэром. Босые ноги ступали бесшумно, но цепь, протянувшаяся от туловища к туловищу, ритмично звякала при ходьбе.
— Проводите их на палубу, — сказал Хорнблауэр, — и спуститесь в каюту за приказами.
Все было легко благодаря мундиру и звезде. Хорнблауэр с трудом сдерживал смех, глядя на ошалелое лицо сержанта, когда того разоружали и связывали. Довольно было выразительно повести пистолетом, и сержант показал, в каком кармане ключи.
— Пожалуйста, мистер Буш, запихните их всех под стол, — сказал Хорнблауэр, — кроме лоцмана. Он нужен мне на палубе.
Сержанта, подштурмана и двух матросов без церемоний уложили под стол. Хорнблауэр вышел на палубу, следом Буш и Браун выволокли лоцмана. Было уже почти темно, только светила луна. Каторжники сидели на корточках, отрешенно глядя перед собой. Хорнблауэр тихо обратился к ним. Несмотря на трудности с языком, его волнение передавалось по воздуху.
— Я могу вас освободить, — говорил он. — Вас больше не будут бить и мучить тяжелой работой, если вы сделаете, как я скажу. Я английский офицер и поведу этот корабль в Англию. Кто из вас этого не хочет?
Ответом был общий удивленный вздох, словно каторжники не верили своим ушам, — вероятно, они и впрямь не верили.
— В Англии, — продолжал Хорнблауэр, — вы получите награду. Вас ждет новая жизнь.
До них начало доходить, что их привели на тендер не для изнурительных трудов и у них есть шанс обрести свободу.
— Да, сударь, — ответил кто-то.
— Я разомкну цепь, — сказал Хорнблауэр. — Никакого шума. Сидите тихо, пока я не прикажу, что делать.
Он в темноте нашарил висячий замок, повернул ключ и откинул
