Станислав Рем - За тихой и темной рекой
— Догадался, — подтвердил полицмейстер. — Как только вошёл в номер. По щели в обоях. Только опять-таки не пойму, зачем?
Белый молчал.
— Хотели стать святым? Мол, совершил противозаконное деяние, а теперь каюсь. Может, хотели спасти честь Полины Кирилловны? Так поздно, батенька мой. Почитай весь город с утра только и долдонит, как о вас двоих. Мол, папенька в петле, а дочка в нумере. Да не стреляйте в меня глазами-то. Поздно. Что делать? Провинция: сплетни разносятся с дуновением ветра, да и прислуге рот не закроешь. Впрочем, и сама госпожа Мичурина слишком уж откровенно себя повела. Полностью встала на вашу защиту. И уж если так вышло, зачем вам топить себя?
— Не знаю, — Белый похлопал по карманам, но трубки не нашёл. В номере, что ли, забыл? — Тошно мне было смотреть вам в глаза, понимая, что вы знаете. Убедительно?
— Рахметовщина какая-то, — Киселёв взмахнул руками. — Начитались Достоевского с Чернышевскими… А жизнь — не литература, батенька мой. И каторга — не лучшее место для очищения.
— Выходит, вы бы поступили иначе?
— Да! Именно! Я бы поступил иначе. Если захотели погубить свою жизнь, бог вам судья. Вот только нужно было это делать сразу, а не морочить девчонке голову! Знаете, что вы с ней сделали? Нет, не отворачивайтесь! Она имя своё опозорила ради вас, в грязь его втоптала! — Владимир Сергеевич сжал пальцы в щепоть, тряс рукой перед глазами советника. — Здесь не столица с вольными нравами. И девочка знала, на что идёт, спасая вас. А вы… как последний безмозглый идиот, все хотите на «нет» свести!.. Вот что я вам скажу, Олег Владимирович: совести у вас нет! Совести! — палец полицмейстера запрыгал перед носом Белого. — Но я, как вы, поступать не стану. И не потому, что вы закрыли глаза на мою деятельность. А потому, что мне жаль усилий Полины Кирилловны, её чистых, светлых порывов. Словом, вы мне ничего не рассказывали, и я ничего не слышал! Точка! Кирилла Игнатьевич Мичурин повесился. Сам! Лично! А вы, господин советник, покинете город незамедлительно! Я ночью имел беседу с его высокопревосходительством. Он согласен отправить «Михаил» завтра рейсом вне расписания. Мало того, Алексей Дмитриевич лично телеграфирует в Петербург о вашем геройском поведении. Так что по прибытии в столицу ждите награды.
— Избавиться от меня желаете? — по-своему расценил последние слова полицмейстера Белый.
— Как вам будет угодно, — Киселёв присел на стул и принялся ладонью тереть больное колено. — Господи, как мы хорошо жили до вашего приезда, господин инспектор. Тихо. Мирно. Полюбовно. А теперь… Что станется в городе со смертью Мичурина, знаете?
— Предполагаю.
— Нет, Олег Владимирович, вы не можете даже предполагать. Полина Кирилловна не в состоянии управлять папенькиным хозяйством. И возраст, и… не женское дело сие. А самое главное, отсутствие опыта. Купец ей ничего о своих делах не поведывал. Сначала начнётся драка среди конкурентов. С кровью. Мордобоем. А после и наш городок, затрясёт, как в лихорадке. А всему виной ваш приезд…
«Я тебя в твоём же говне топить буду! — Белый схватился за голову. Голос покойного купца набатом бил в голове. — За глотку держать и топить! Чтобы вся твоя жизнь тебе опротивела!».
— Что с вами, Олег Владимирович? — кинулся к собеседнику полицмейстер.
— Нет. Нет. Всё в порядке, — бормотал Белый, чувствуя, что ещё немного, и он потеряет от боли сознание.
— Вам отдохнуть нужно, — посочувствовал полицмейстер. — Сколько суток на ногах?
— Не помню. Двое… Или около того.
— Эх, молодо-зелено…
Белый тряхнул головой. Боль немного отпустила.
— Где будут отпевать поручика Рыбкина?
— Что? — переспросил Киселёв. — А… В церкви Вознесения, кажется… Вы собираетесь туда ехать?
— Я должен. Мне надо.
— Тьфу, — беззлобно сплюнул Владимир Сергеевич. — Нет, завтра же отправить вас! Хоть силой. Только с глаз долой.
— И ещё. Мне бы… встретиться с генерал-губернатором.
— А вот этого никак нельзя, — замахал руками Киселёв. — По крайней мере сейчас. Вам требуется срочно привести себя в порядок. Прилечь, хоть на пару часов. Вы же не пойдёте на похороны в рваном офицерском кителе и небритый? Да при таком самочувствии?
— Мне нужно!
— Надеетесь увидеться с Анной Алексеевной? Не советую.
— Почему? — Белый вскинул усталый, удивлённый взгляд на полицмейстера.
— Не глядите так на меня. Подумайте сами. О том, что у вас в нумере ночевала Полина Кирилловна, повторю, весь город знает. Дочь губернатора в том числе. А сколько еще приврали…
— Понятно, — голос советника сел и звучал глухо, напряжённо.
— Да и не дело это, выяснять отношения на похоронах. Пообщайтесь с госпожой Баленской после панихиды. Если она захочет.
— Благодарю, — кивнул Белый. — Вы правы.
— А как с Кнутовым? — неожиданно поинтересовался Владимир Сергеевич. — Он ведь пуп за ради возвращения в столицу надрывал. Сейчас лежит в госпитале. Контузия. Нашли, — Киселёв хлопнул рукой по столу, — нашли ведь, где прятался Индуров! Вот тут вы были правы. Только вещественные доказательства пребывания штабс-капитана в подземелье схоронены под слоем земли и камня.
— Откапывать не станете?
— К чему? Индуров мёртв. Ваше задание выполнено, с лихвой! Так что, взятки гладки!
— А цирюльник?
— Японец-то? Найдём вам его. Никуда не денется. Более ему здесь не с кем контактировать. Так что особой опасности он теперь не представляет.
— Он — враг!
— Если вы ведёте речь к тому, чтобы остаться, то не выйдет. — Киселёв покачал головой. — А японца как поймаем, доставим к вам. Не беспокойтесь… А вот со старшим следователем-то как? Как же обещание?
— У меня предложение к господину Кнутову имеется. Надеюсь, вы поддержите.
Киселёв понимающе кивнул головой:
— Лучшей кандидатуры и не подобрать. Согласен.
— Его высокопревосходительству я доложу о своём решении сам. Лично. — Белый поднялся.
Киселёв тоже встал и, впервые перейдя на «ты» в общении с советником, произнес:
— Ни черта ты, Олег Владимирович, из нашего разговора не понял. Ну да бог тебе судья.
Станислава Валериановича Рыбкина, Хрулёва и его невесту отпевали в новой церкви. Вокруг кирпичного здания, по внешнему виду напоминавшего русские постройки времён Елизаветы Петровны, собралась огромная толпа. Желающих попрощаться с первым поэтом Приамурья набралось несколько тысяч человек.
Белый опоздал, потому с трудом протолкнулся в церковь. У самых дверей внутри помещения, где установили гробы, стояло несколько человек во главе с редактором «Амурских ведомостей» Кузьмой Петровичем Аршинниковым. Каждый из них держал в руках по пачке свежего номера газеты.
