Бернард Корнуэлл - Властелин Севера. Песнь меча (сборник)
– Во время отлива? – переспросил я.
– Вода убегала, как заяц, – хмуро проговорил он.
– Тогда молись, – отрывисто сказал я.
Я прикоснулся к амулету-молоту, потом к рукояти Вздоха Змея, пока судно набирало скорость, идя по вздымающемуся потоку. Берега реки были далеко. Здесь и там мелькали огоньки, говорящие о том, что в доме тлеет очаг, а впереди, под безлунным небом, стояло неяркое зарево, подернутое черной пеленой. Я знал – там новый сакский Лунден.
Зарево исходило от неярких костров в городе, пелена была дымом этих костров, и где-то под пеленой Этельред вел своих людей через долину реки Флеот и вверх, к старой римской стене. Зигфрид, Эрик и Хэстен узна́ют, что он там, потому что кто-нибудь прибежит из нового города, чтобы предупредить жителей старого. Датчане, норвежцы и фризы, даже некоторые саксы, не имеющие хозяина, встряхнутся и поспешат к укреплениям старого города.
А нас несла вниз черная река.
Люди почти не разговаривали. Каждый человек на двух судах знал, с какой опасностью нам предстоит встретиться. Я пробирался между сидящими на корточках, и отец Пирлиг, должно быть, ощутил мое приближение, а может, на венчающей мой шлем волчьей голове отразился свет, потому что валлиец приветствовал меня раньше, чем я его заметил.
– Сюда, господин, – сказал он.
Он сидел на краешке гребцовой скамьи, и я встал рядом; мои сапоги расплескали воду на днище судна.
– Ты молился? – спросил я.
– Я перестал молиться, – серьезно ответил Пирлиг. – Иногда мне думается, что Бог устал от моего голоса. И здесь молится брат Осферт.
– Я не брат, – обиженно проговорил Осферт.
– Но твои молитвы могут подействовать лучше, если Бог будет думать, что ты – брат, – сказал Пирлиг.
Незаконнорожденный сын Альфреда сидел на корточках рядом с Пирлигом. Финан дал Осферту кольчугу – ее починили после того, как какого-то датчанина выпотрошило копье сакса. Еще у Осферта был шлем, высокие сапоги, кожаные перчатки, круглый щит и два меча – короткий и длинный, так что он по крайней мере выглядел воином.
– Мне следовало отослать тебя обратно в Винтанкестер, – сказал я ему.
– Знаю.
– Господин, – напомнил Пирлиг Осферту.
– Господин, – добавил Осферт, хоть и неохотно.
– Я не хочу посылать королю твой труп, – проговорил я, – поэтому держись поближе к отцу Пирлигу.
– Очень близко, мальчик, – сказал Пирлиг, – притворись, что ты – мой любовник.
– Будь за спиной отца Пирлига, – приказал я Осферту.
– Забудь о том, чтобы быть моим любовником! – торопливо сказал Пирлиг. – Вместо этого притворись, что ты моя собака!
– И читай свои молитвы, – закончил я.
Я не мог дать Осферту никакого другого ценного совета, разве что раздеться, поплыть на берег и вернуться в свой монастырь. Я верил в его воинское умение не больше Финана – значит не верил вовсе. Осферт был угрюмым, неспособным и неуклюжим. Если бы не его покойный дядя, я с радостью отослал бы его обратно в Винтанкестер, но Леофрик взял меня в отряд юным зеленым мальчиком и превратил в воина меча, поэтому я буду терпеть Осферта – ради Леофрика.
Мы уже поравнялись с новым городом. Я чуял угольные костры кузниц, видел, как их отраженное зарево блестит глубоко в проулках. Я посмотрел вперед, туда, где через реку был перекинут мост, но там все было черным-черно.
– Мне нужно видеть брешь! – крикнул Ралла с рулевой лошадки.
Я снова пробрался на корму, наугад ступая между скорчившимися людьми.
– Если я ее не увижу, – Ралла услышал мое приближение, – я не смогу ее проскочить.
– Насколько мы близко?
– Слишком близко.
В его голосе звучала паника.
Я поднялся на рулевую площадку и встал рядом с ним. Теперь я видел старый город, город на холмах, окруженный римской стеной. Я видел его благодаря зареву городских костров – и Ралла был прав. Мы были слишком близко.
– Они увидят нас, если мы высадимся здесь, – сказал я.
Датчане наверняка поставили часовых на тот участок стены, что находился от моста выше по течению.
– Поэтому или ты умрешь здесь с мечом в руке, – жестоко сказал Ралла, – или ты утонешь.
Я пристально смотрел вперед и ничего не видел.
– Тогда я выбираю меч, – без выражения проговорил я.
Моя отчаянная затея сулила только смерть.
Ралла сделал глубокий вдох, собираясь прокричать команду гребцам, но так и не издал ни звука, потому что совершенно внезапно далеко впереди, там, где Темез разливался и впадал в море, показался желтый мазок. Не ярко-желтый, не желтый, как оса, а больной, прокаженный, темно-желтый свет, сочащийся в прореху в облаках.
За морем занималась заря. Смутная заря, нерешительная заря, но она все же давала свет, и Ралла не закричал и не повернул рулевое весло, чтобы направить наше судно к берегу. Вместо этого он прикоснулся к амулету, висящему у него на шее, и продолжал вести судно вперед.
– Пригнись, господин, – сказал он, – и крепко держись за что-нибудь.
Судно задрожало, как лошадь перед битвой. Теперь мы были беспомощны, пойманные, стиснутые в хватке реки. Вода стекала в Темез отовсюду, подпитанная весенними дождями и идущими на спад паводками, и здесь река встречалась с мостом, который громоздился громадными неровными грудами. Вода кипела, ревела и пенилась между каменными опорами, но посередине моста, там, где был разрыв, она лилась сплошным блестящим потоком, обрушивалась с высоты человеческого роста вниз и крутилась и ворчала, прежде чем снова успокоиться.
Я слышал, как вода бьется о мост, слышал ее грохот – громкий, как шум гонимых ветром бурунов, разбивающихся о морской берег.
И Ралла направил судно на брешь; он видел лишь ее очертания на фоне тускло-желтого света восточного неба.
Позади нас была чернота, хотя один раз я увидел больной утренний свет, отражающийся в блестящем от воды носу судна Осрика, и понял – второе судно держится рядом с нашим.
– Держитесь крепче! – крикнул Ралла команде.
Судно зашипело, продолжая дрожать, и как будто понеслось быстрее. Я увидел, как на нас надвигается мост, как он нависает над нами, – и скорчился у борта, крепко вцепившись в обшивку.
А потом мы очутились в проломе, и я почувствовал, что мы падаем. Мы как будто опрокинулись в хаос, разделяющий два мира, и шум стоял просто невероятный. Шум воды, бьющейся о камни, шум рвущейся воды, шум разбивающейся воды, шум льющейся воды – он наполнял небеса оглушительнее громовых раскатов Тора.
Судно накренилось. Я подумал – должно быть, оно получило удар и сейчас опрокинется на борт, швырнув нас навстречу смерти… Но каким-то образом оно выправилось и полетело дальше.
