Генри Хаггард - Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник)
Длинный бич щелкнул, бедные, измученные волы натянули постромки, и фургон поехал через вход роковой крепости, такой узкий, что он еле продвигался по нему. За стеною открылось большое пространство, которое, судя по многочисленным развалинам, когда-то занимали строения, теперь превратившиеся в груды камней, полускрытые травой, деревьями и ползучими растениями. Это было внешнее кольцо храма, и в нем в древние времена жили жрецы. Пространство, шириной приблизительно в полтораста ярдов, тянулось до второй стены. Она походила на первую, только не была так широка и могуча. Здесь, на полосе грунта, в тени (стоял очень жаркий день) собрались жители Бамбатце, чтобы встретить белых.
Не доехав до них ярдов пятнадцать, европейцы сошли с лошадей и вместе с фургоном оставили их под присмотром макаланга Тамалы. Бенита стала между отцом и Джейкобом Майером, и все трое пошли к кольцу из двухсот туземцев.
Все они поднялись в знак уважения, за исключением одного человека, который продолжал сидеть, прислонясь спиной к стене. Бенита увидела, что макаланги походили на своих посланцев. Они были высоки и красивы, с печальными глазами и боязливым выражением лиц людей, которые изо дня в день живут, опасаясь рабства или смерти. Как раз напротив троих белых в этом человеческом кольце был проход, через него и повел их Тамас. Когда они проходили мимо туземцев, Бенита почувствовала, что печальные глаза устремились на нее. В нескольких шагах от того места, где возле стены сидел человек с головой, скрытой великолепно вышитым покрывалом, стояли три, покрытые прекрасной резьбой стула. По знаку Тамаса пришедшие сели на них совершенно молча, так как им не следовало говорить, чтобы не унизить своего достоинства.
— Будьте терпеливы и простите, — сказал Тамас. — Мой отец Мамбо молит Мунвали и духов своих праотцев сделать ваше прибытие счастливым для нас и открыть в видении, что должно случиться.
Бенита, чувствовавшая на себе взгляд приблизительно двухсот пар глаз, в душе пожелала, чтобы откровение явилось Мамбо поскорее. Однако вскоре она поддалась общему настроению и стала почти наслаждаться странным положением вещей. Эти могучие, старинные стены, выстроенные неведомыми руками и видевшие столько событий и смертей, молчаливое тройное кольцо терпеливых торжественных людей, последних отпрысков культурной расы, накрытая покрывалом согнутая фигура человека, который думал, что общается со своим богом, — все это было странно, достойно внимания существа, утомленного однообразием цивилизации…
Но вот человек зашевелился и сбросил покрывало, показалась голова, побелевшая от лет, одухотворенное аскетическое лицо, до того худое, что на нем были видны все кости, и черные глаза, смотревшие вверх невидящим взором человека, впавшего в транс. Мужчина трижды глубоко вздохнул, потом перевел глаза на троих белых, сидевших напротив него. Прежде всего он посмотрел на мистера Клиффорда, и его лицо смутилось, потом на Майера, и на нем промелькнуло выражение тревоги и страха. Наконец он направил взгляд на Бениту, и его черные глаза блеснули счастьем.
— Белая девушка, — сказал он мягким низким голосом, — говорю тебе, не бойся ничего. Ты, знавшая глубокое горе, обретешь счастье и покой. О, девушка, с тобой идет дух такой же чистой и ясной, как ты сама, но умерла она давно.
Мамбо снова посмотрел на ее отца, на Джейкоба Майера и замолчал.
— Верно, у тебя нет для меня приятного пророчества? — спросил Майер. — А между тем я приехал издалека, чтобы выслушать тебя.
Старое лицо сделалось непроницаемым, всякое выражение на нем исчезло, скрылось за сотней морщин.
— Нет, белый человек, никакого. Сам спрашивай Небеса, ведь ты так мудр, и прочитай их, если можешь. Пришельцы, — продолжил он, — я приветствую вас от имени моих детей и в их присутствии. Сын Тамас, тебе тоже привет, ты хорошо исполнил данное тебе поручение. Послушайте: вы устали, вам нужны покой и пища. Однако побудьте еще со мной, потому что мне необходимо сказать вам несколько слов. Оглядитесь. Вы видите все мое племя: здесь не больше двадцати людей, а прежде мы были бесчисленны, как листья вот того дерева весною. Почему мы умерли? Из-за амандабелов, лютых собак, которых за два поколения до нас Мозеликатце, предводитель Чака, привел на юг нашей страны и которые с тех пор из года в год берут нас в плен и убивают. Мы не воинственны, мы не любим войны и не находим наслаждения в убийствах. Мы люди мира, желаем только возделывать нашу землю, заниматься искусством, унаследованным от предков, и поклоняться Небесам, на которые мы уходим, чтобы соединиться с духами наших праотцев. Они же люты, сильны, дики; они приходят сюда и убивают наших детей и стариков, уводят с собой в рабство молодых женщин и девушек, угоняют весь наш скот. Где наши стада? Лобенгула, глава амандабелов, взял их, только одна корова осталась у нас, и мы добываем от нее молоко для больных или для осиротевших детей. А между тем он требует скота. «По́дать! — говорят его гонцы. — Давайте подать или наши воины придут и возьмут ее вместе с вашими жизнями». А скота у нас нет, он весь исчез. У нас ничего не осталось, кроме этой старинной горы, строений, воздвигнутых на ней, да хлеба, которым мы живем. Да, это говорю я, Молимо, я, предки которого были великими властителями, я, все еще имеющий больше мудрости, чем все полчища Лобенгулы.
Голова старика упала на грудь. Слезы потекли по его поблекшим щекам; все макаланги ответили:
— Мамбо, это правда!
— Слушайте дальше, — продолжил он. — Лобенгула грозит нам, поэтому я послал к белым, которые побывали здесь раньше, и велел передать им, что, если они привезут мне сто ружей, а также пороха и пуль, чтобы мы могли отбить амандабелов от этих сильных стен, я проведу их в тайное святилище, куда вот уже шесть поколений не ступала нога белого человека, и там позволю им искать сокровище, скрытое так, что ни один человек не знает, где оно, сокровище, о котором они справлялись четыре зимы тому назад. Тогда мы не позволили им искать его и прогнали их, боясь заклятия, положенного на нас белой умершей девушкой, предсказавшей, что нас постигнет судьба ее близких, если мы отдадим зарытое золото кому-либо, кроме указанного Небом лица. Дети, дух Бамбатце посетил меня. Я видел белую девушку во сне, и она сказала мне: «Позволь им войти в крепость и искать». Дети, я послал моего сына и других послов туда, где, как я знал, жили люди, и после многих месяцев наши послы вернулись, привели их и ту, о ком говорил дух.
Он поднял свою иссохшую руку и протянул ее к Бените.
— Она — избранница! Теперь, — спросил Молимо, обращаясь к Клиффорду и Джейкобу, — скажите мне, друзья, привезли ли вы ружья?
