Амеде Ашар - Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
Наступил вечер. Ни единой пули не обрушилось на деревню.
Драгуны ужинали, молодые солдаты беседовали между собой, пожилые озабоченно молчали.
Неизвестность казалась им более тяжелым испытанием, чем предстоящая битва.
Г-н де ла Герш понимал, что как бы ни были обильны запасы в деревне, они когда-нибудь кончатся, и нельзя было думать о том, чтобы их каким-то образом пополнить.
Драгуны спокойно отдыхали, завернувшись в плащи; каждый из них про себя обращался к Франции. Вдалеке, в сумерках, горели огни, зажженные людьми Жана де Верта вокруг его лагеря. Снова белая ракета взвилась в воздух с правой стороны; две красные ракеты ответили ей с левой.
— Завтра мы узнаем, что это означает, и когда мы это узнаем, смерть будет перед нами.
Когда ночь опустилась перед деревней, Арман-Луи приказал своим солдатам усилить охрану передних постов и отправился с м-ль де Сувини.
Он нашел её, играющей с ребенком охотника; лихорадка уже прекратилась, отец, усевшись в углу, смотрел по очереди то на иностранку, то на малыша. Умиротворение читалось в его взгляде. Смех ребенка слышался то и дело и, казалось, наполнял дом радостью.
Охотник благоговейно приложил край платья Адриен к своим губам. Заметив Арман-Луи, он решил удалиться.
— Итак, какие новости? — спросила де ла Герша м-ль де Сувини, усадив ребенка на колени.
— Я полагаю, что враг выдохся и собирает силы для новой битвы, — отвечал де ла Герш, давая понять, что он не желает больше говорить о неприятностях.
Он присел рядом с Адриен и они ещё долго разговаривали в тишине. Арман-Луи старался улыбаться и отвечать так, как будто они были в замке Сен-Вест, но тем не мене, он постоянно прислушивался к звукам, доносящимся снаружи, ожидая сюрприза.
— Что-то беспокоит вас, мой друг, а вы не хотите мне сказать, — говорила Адриен своему возлюбленному, заметив его озабоченный взгляд.
А так как Арман-Луи не отвечал прямо, она решила, что он от неё что-то скрывает.
— Бог всему хозяин, — отвечал ей де ла Герш, — быть может, завтра мы примем нужное решение, а пока — не думайте ни о чем…
Ночь прошла без сюрпризов. Новый день начался. Казалось, ничего не поменялось в лагере имперцев, лишь слева и справа от дороги, идущей с полей, были вырыты окопы, которых раньше не было. С другой стороны деревни земля была вспахана и это тоже внушало опасения. Магнус, нахмурив брови, встретил взгляд де ла Герша и отвел свой, не говоря ни слова.
Г-н де ла Герш хлопнул его по плечу:
— Ты видишь? Как ты это объяснишь?
— Сеньор, — отвечал старый солдат, — мы победили в Магдебурге и в замке Рабеннест… мы выиграли сражение в Драшенфельде… но я думаю, что здесь мы найдем свою могилу.
Солнце было уже высоко, когда тот же самый офицер, который приходил в первый раз, появился, как посланник, у аванпоста.
— Ночь иногда приносит разумное решение, — сказал он г-ну де ла Герш, — мы вам дали две. Вы подумали?
— Да!
— И вы решили отступить?
— Нет!
Чувство глубокого сожаления появилось на лице баварца.
— Может быть на вашем месте я бы сделал то же самое, и тем не менее, мое сердце содрогается при мысли о благородной крови, которая должна пролиться.
— Все наши сроки прошли, месье; теперь прольется та кровь, которую пожелает Бог.
Арман-Луи сам проводил посланника до лагеря, затем каждый из них направился к своим войскам. Драгунам стало ясно, что страшный день настал.
Как только парламентер вошел в свой лагерь, звук трубы раздался с той стороны, где командовал Жан де Верт, и почти сразу же белое облако дыма заволокло дорогу. Ядро, свистя, пролетело сквозь ветви деревьев к груде камней и разорвало напополам драгуна, в двух шагах от де ла Герша проверявшего свое оружие.
Еще один звук последовал за первым — и тяжелое ядро, летевшее из долины, достигло деревни и обрушило дерево на порог одного из домов.
Гугеноты поняли, наконец, почему Жан де Верт дал им три дня отдыха: за это время подвезли тяжелые пушки.
— Я думаю, что скоро мы увидим имперцев поближе, — предположил Рено.
Пушки, а их было четыре, по две с каждой стороны, били не переставая. Разрушения, причиняемые бомбардировкой, становились все ужаснее, но это не испугало драгун.
Часть французов, сгруппировавшись вокруг де Шофонтена, попытались продвинуться вперед по дороге, под непрерывным огнем, круша имперцев направо и налево.
Бой продолжался долго. Не было уже ни поля, ни сада, ни пригорка, где не было бы трупов. Арман-Луи был первым в атаке и последним в отступлении. Магнус не покидал его.
В интервалах между атаками Рено отправился узнать положение у де ла Герша. Арман-Луи в это время обходил посты, чтобы иметь представление о потерях у де Шофонтена. Магнус и Каркефу, пути которых иногда пересекались, беседовали между собой:
— Все идет хорошо, — рассказывал старый солдат, — у нас двенадцать погибших и двадцать раненых… раненые продолжают сражаться.
— У нас дела похуже, у нас побольше свинца и железа. Огонь дышит нам прямо в лицо. Людей становится все меньше.
Гугеноты, обессиленные тяжелыми потерями, отступили от своих передовых позиций.
Арман-Луи собрал бойцов и обрушился на врага, пытающегося проникнуть в деревню через огромные бреши, пробитые ядрами в стенах домов. Внезапно он увидел в гуще сражения Жана де Верта; барон, обуреваемый чувством к Адриен, яростно сражался с драгунами.
— Сюда! — вскричал г-н де ла Герш, отражая удары шпаг, и все больше приближаясь к Жану де Верту.
— Похоже, ты принимаешь меня за авантюриста, такого же, как и ты! Но не забывай, что я генерал армии! — прокричал баварец.
И направил своих солдат туда, где, казалось, их не хватало. Арранд разгадал маневр генерала. Возглавив небольшую горстку солдат, он двинулся в том же направлении. Под сильным ударом гугенотов баварцы отступили, неся потери.
Рено присоединился к Арману-Луи со словами:
— Вот уже четверть часа, как на той стороне нечего делать и я решил присоединиться к вам, оставив командование Сан-Паеру, и посмотреть, что здесь происходит. Постоянный шум режет мне уши.
Но туту же вихрь сражения увлек его в самую гущу битвы.
Мадам д`Игомер, тем временем, наблюдала за ходом битвы с высоты, сидя на лошади, одетая в бархатный жилет и подпоясанная зеленым поясом.
Смесь ярости, восхищения и горечи читались на её лице.
— О, если бы он так же любил меня, как ее! — вздохнула она.
Жан де Верт, походящий на льва, преследующего свою добычу и защищающего её от хищной птицы, неутомимо отражал удары шпаг. Внезапно словно туча опустилась на равнину, — одна и пушек внезапно разорвалась со страшным грохотом; искалеченные тела канониров разлетелись в стороны.
