Западня - дю Террайль Понсон
– И сколько вы дадите за то, чтобы довести до конца это выгодное для вас дело? – насмешливо спросил жуткий бандит.
– Цену назначьте сами, – ответил Сентак в высшей степени безразличным тоном.
Андюс, ожидавший, что собеседник начнет торговаться, сказал:
– Миллион.
Молодой бордосец едва поднял на него глаза и сказал:
– Хорошо, пусть будет миллион.
После этого лаконичного ответа изувеченное тело Андюса подпрыгнуло. Он тут же заподозрил ловушку.
– А гарантии? Вы можете дать гарантии? – спросил он.
– Я дам вам сто тысяч франков задатка, – ответил Сентак.
– Отлично, – сказал Андюс, чувствуя в душе полное удовлетворение. – Работать с вами – одно удовольствие. Мы прекрасно поладили. Этот юный Давид должен исчезнуть.
– Нет-нет!
– Что значит «нет»?
– Он не должен исчезнуть.
– Что же с ним делать?
– Он должен умереть.
– Это одно и то же.
– Нет, не одно и то же. По правде говоря, от вашего недалекого ума мне остается лишь пожимать плечами.
Обижаться Андюс не стал. Миллион, сто франков задатка и особенно властный вид, который напускал на себя Сентак, заставили его играть роль покорного слуги, при одной мысли о которой он еще совсем недавно бунтовал.
– Теперь ваш черед объясниться, – промолвил предводитель бандитов.
– Вы разбираетесь в законах? – спросил Сентак.
– Да.
– В каких конкретно?
– Главным образом, в Уголовном кодексе, – с улыбкой ответил Андюс.
– А в Гражданском?
– Не очень.
– Если бы вы были в нем сведущи, то знали бы следующее: чтобы моя жена унаследовала состояние Давида, он не должен исчезнуть.
– Вот как?
– Он должен лишиться жизни, причем так, чтобы об этом узнали все. Независимо от того, какой смертью он умрет – естественной или насильственной – гражданские власти должны засвидетельствовать его кончину.
– А если он просто исчезнет? – спросил Семилан.
– Тогда его объявят временно отсутствующим и для вступления в права наследства придется ждать шесть, а то и одиннадцать лет.
– Ага! Понимаю, – сказал Андюс.
– Какое счастье.
– Только вот выполнить эту задачу будет нелегко.
– Почему?
– Дело в том, что в случае насильственной смерти человека, какие меры предосторожности ни принимай, могут остаться следы.
– Вполне возможно.
– И всегда найдутся люди, достаточно нескромные для того, чтобы попытаться узнать, кто должен нести за эту смерть ответственность.
– И что из этого?
– А то, что полиция может что-нибудь пронюхать и постепенно добраться до исполнителей преступления.
– Правда ваша, но вы сами должны все устроить так, чтобы полиция ни о чем не догадалась.
– Но как?
– Послушайте, дорогой мой, это уже не мое дело, а ваше.
– Может быть, – продолжал Андюс. – Но если по какой-то случайности меня вдруг арестуют и устроят допрос, лично вы будете очень заинтересованы в том, чтобы я никогда не произнес вашего имени.
– К чему вы клоните?
– К тому, что вы, в конечном счете, наш сообщник, хотя и очень ловко слагаете с себя всю ответственность. Это меня удивляет, тем более что у вас, я уверен, есть какой-нибудь хитроумный способ достижения цели, который вы хотите нам порекомендовать.
– Действительно. Этот мальчик, этот молодой человек, очень любит подолгу кататься в фиакре.
– Отлично!
– Лошади его – звери ретивые…
– Достаточно, – прервал его Андюс. – Нашими стараниями у него на конюшне появится новый мальчик-слуга, а несколько дней спустя произойдет несчастный случай.
– Какого рода? – спросил Сентак.
– Лошади понесут… об остальном догадаться нетрудно.
– Да, но остается маленький вопрос. Если станет известно, что лошадям дали какое-нибудь возбуждающее средство или смазали круп едким веществом, полиции захочется узнать, кто за этим стоит.
Андюс на мгновение задумался, затем хлопнул себя по лбу.
– Может, сделаем так, чтобы подозрения пали на того, кто вам мешает?
Губы Сентака расплылись в едва заметной улыбке.
– Например, на Мэн-Арди, – предложил Андюс.
– Нет, только не на него.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу одним ударом убить сразу двух зайцев.
– Выкладывайте.
– Если юный Давид умрет насильственной смертью, власти сразу станут искать, кто может быть заинтересован в том, чтобы сжить его со свету.
– Пожалуй, только я уже ничего не понимаю.
– Почему?
– Потому что в смерти Давида заинтересованы вы.
– Вы ошибаетесь.
– Как это «ошибаюсь»? – воскликнул Андюс, заливаясь смехом.
– Несомненно.
– Тогда объясните, в чем заключается моя ошибка.
– Вы забываете о том, что не я унаследую состояние Давида.
То, что предводитель злодеев разглядел в душе собеседника, его не на шутку испугало.
– Верно, – сказал Семилан, лицо которого приняло какое-то неопределенное выражение, – его унаследуют мадам Сентак.
– И что из этого? – поинтересовался Андюс.
– Это же проще простого, – продолжал Семилан, – если мы провернем это дело, у полиции будут все основания полагать, что это мадам Сентак, позарившись на деньги Давида, помогла ему отправиться на тот свет.
Сентак в ответ на это и рта не раскрыл. Андюс смотрел на него почти в испуге.
– Впрочем, – продолжал молодой бандит, больше не смеясь и не сводя с Сентака горящего взора, – это предположение не выдержит никакой критики, мадам де Сентак, будем надеяться, снимет с себя все обвинения и эта история ее ничуть не запятнает.
– Но только в том случае, – добавил Сентак, – если против нее не будет улик, причем в количестве, не позволяющем уйти от ответственности.
Даже чудовища, и те любят своих самок. Услышанное повергло Андюса в неподдельный ужас.
Но он подумал о миллионе и вскоре уже оправился от охватившего его волнения.
– Давайте расставим все точки над «i», – сказал он.
– Как вам будет угодно, – прошептал Сентак.
– Вы хотите сказать, что мы должны расставить вокруг мадам де Сентак несметное количество ловушек и обеспечить множество отягощающих обстоятельств с тем, чтобы общественное мнение, которое ныне чтит ее и уважает, в конце концов обвинило ее и прокляло…
– А также вынесло ей свой приговор, еще до судей…
– Недостатка в которых не будет, – добавил бандит. – Право же, господин Сентак, а вы намного сильнее меня.
– Вы мне льстите, – надменно ответил тот.
– Нет, правда.
– Но здесь у вас есть приятель, обладающий, на мой взгляд, незаурядным умом, – продолжал муж Эрмины, указывая на Семилана. – Поверьте мне, он вполне заслуживает повышения.
«Еще более незаурядным, чем ты думаешь», – подумал Семилан, губы которого вновь растянулись в дружелюбной улыбке.
– Ваш план, сударь, замечателен, – продолжал Андюс. – Но он содержит великое множество деталей, над которыми нам нужно будет немного подумать. В подобных вопросах ничего нельзя пускать на самотек, поэтому взяться за дело всерьез мы сможем только через пять, а то и шесть недель…
– За это время можно будет соткать паутину, в которую и попадется мадам де Сентак, – добавил Семилан.
– Я не тороплюсь, – заметил Сентак.
– В таком случае где мы с вами увидимся?
– У Совиной башни.
– Когда?
– Через две недели.
– Договорились. Но предупредите меня о точной дате и времени вашего посещения, потому как кто-то из верных мне ребят, приняв вас за слишком любопытного гостя, вполне может, так сказать, по неосторожности, выстрелить вам в голову.
– Об этом не волнуйтесь.
– Ну уж нет, об этом я как раз буду волноваться, ведь вы в моих глазах представляете собой премилый миллион франков.
– Говорю вам, не стоит беспокоиться. Я окажусь рядом с вами, в главном подземелье Руке, еще до того, как ваши люди заподозрят о моем присутствии.
Глаза Андюса широко распахнулись от удивления.
– Да-да, дело обстоит именно так, – холодно промолвил Сентак.
