Глаза Сатаны - Константин Волошин
Она разлепила окровавленный рот, выдавила из себя, силясь не поддаться охватывавшему её ужасу:
— Ненавижу! Звери! Ублюдки!
Фома подскочил, отвесил ей увесистую пощёчину, видимо вспомнив, как она сама любила это делать. Женщина вскрикнула. Кровь засочилась из рубцов на лице, и она прикрыла его руками.
— Это ты её так отделал, Демид? — спросил Фома, бросая мстительный взгляд на лежащую женщину.
— Эта сука требует ещё. Фома, можешь ей это поднести. Вот нагайка. Ей это понравится.
Фома с видимым удовольствием примерился к рукоятке, а женщина вжалась в спинку тахты, глаза округлились в ужасе.
Мужик повременил немного, наслаждаясь состоянием шляхтички. Она прошептала запёкшимися губами:
— Только такие свиньи и звери могут бить беззащитную женщину, быдло!
— А кто ж тогда твои паны, если они тысячами порят наших баб, насилуют, пытают и убивают? Ага, насилуют. Может и мне попробовать, как это происходит? — Он повернул голову к Демиду, что всё рассматривал украшения.
Тот поднял голову, посмотрел, молвил:
— Я Омельке предлагал, да он перепугался. Займись ты. Хоть попробуешь, чего у неё есть того, чего нет у наших баб. Валяй. Фома!
Женщина взвизгнула, когда Фома к ней подошёл.
— Закрой змеиную пасть, сучка! — прошипел Фома, торопливо возясь со штанами. — Сама раздвинешь ноги, или саблей помочь?
Женщина тяжело дышала, таращила глаза, дрожала от ужаса предстоящего.
Фома тяжело навалился, последовала короткая возня, сдавленные вопли. Наконец он оторвался от женщины, проговорил отдуваясь:
— Всё, как у моей Фроськи. Ничего такого.
— А ты думал… Всё едино, только гонора больше, — и Демид протянул Фоме пригоршню монет. — Рассовывай по карманам, после поделим. Где там Карпо с Омельком?
Те появились с большими мешками.
— Мы готовы, — бросил Карпо, вопросительно поглядев на панну, вяло поправляющую платье, изрядно помятое. — Что с домом, Демид?
— Запаливай, — махнул рукой Демид и отвернулся.
— С энтой лярвой что? — спросил Фома.
— Это твои заботы, твоя заноза, ты и разберись.
Фома неторопливо подошёл к шляхтичке, в лице которой уже горел лишь один жалкий огонёк — желание жить.
— Вот и посчитались, ясновельможная. Молись, не молись, а я тебя отправлю на небеса, на суд божий.
Она открыла губы, просить пощады, как решил Фома, но его кулак смачно расквасил ей рот. Голова откинулась и она лишилась чувств.
Все уже вышли на двор, готовясь в дорогу. Фома деловито высекал искру, чертыхнулся, увидев горящие свечи в канделябре. Поднёс их к тёмным шторам окон, бросил на охапку соломы у ног шляхтички, посмотрел, как занимается пламя, плюнул в сторону ещё не очнувшейся женщины и вышел к товарищам. Те уже садялись на коней.
Конюх в волнении топтался рядом, броситься на помощь опасался, а Фома пригрозил ему кулаком, подошёл, схватил за шиворот, притянул и прошипел:
— Ты ещё не наелся ляшских подачек, Остап? Не смей! Пусть всё сгорит! Это змеиное логово! Езжайте, я догоню, — обернулся он к друзьям, тронувших коней пятками
Фома ещё пару минут молча смотрел на быстро разрастающийся пожар, потом удовлетворённо вздохнул, повёл потревоженными плечами и спиной, повернул коня и медленно поехал следом. Жар пожара достигал его спины, но крика он не слышал. Ещё раз обернулся, заметил, как Остап бегает по двору, не решаясь подойти ближе к дверям.
Вялые, усталые и угрюмые, люди остановились уже после полуночи в высоком орешнике. Неподалёку текла заболоченная речушка в камышах и осоке, что кишели комарами.
В молчании стали укладываться поспать. Лошади уже напились и жадно щипали траву, брякая недоуздками и подковами.
Первым встал Фома. Он деловито прислушался к жужжанию лучезарного утра, оглядел коней, едва видневшихся в орешнике. Раздул костерок, поставил рядом котелок с водой.
Проснулся Карпо, молча пошёл к речушке, поплескался холодной водой и неторопливо вернулся. Молвил тихо, посматривая на спящих в росе друзей:
— Уж слишком мы беспечны, Фома. Как бы до беды не дошло.
— А что, уже дела делали? — насторожился Фома.
— Случалось, — ответил Карпо, помедлил и немного поведал, как они оказались здесь и почему.
— А я тож хотел было притулиться к этому Косинскому, да узнал, что он лях и передумал. И как раз вовремя. Всё одно не успел бы. Его уже схватили. Слыхал, что простили.
— Точно. Почти всех простили, Фома. Странно это мне.
— И не говори. Да хоть шляхта, хоть наша старшина больше об своей кишени думку имеет. Редко кто повертается харей к людям.
Отряд держал путь на юг, намереваясь вскоре подойти к Днепру и дальше пробраться на Сечь. Вечерело, усталые кони понуро плелись, как и казаки, выискивая подходящее место для ночлега. По-прежнему не хотелось останавливаться по хуторам.
Сзади всех двигались Ивась с Омельком. Они как-то сразу сошлись и весь день вот так ехали рядом, неторопливо переговариваясь.
Судя по всему, их обоих тревожила одна и та же мысль. Потому Омелько и спросил, пытливо заглянув в лицо юноши:
— Ты ведь недавно с ними? — Кивнул вперёд. — Что, так всегда гробили ляхов? Жутко было смотреть. А тебе?
— Ещё бы! А им хоть бы что! Даже не поморщатся. Задубели, что ли?
— Видать так. Мне один дед говорил, что к этому, к убийству, значит, не так уж трудно привыкнуть. Не верится что-то. Едва блевотина не задушила.
— Чёрт его знает, Омелько. Но и меня жуть берёт. А как по-другому с этими душегубами поступать? Они-то ещё похлеще мордуют наш люд. Уж этого я тоже насмотрелся. А ты и на собственном горбу испытал. Посмотрим.
— А нас-то примут на Сечи? Боязно, коль назад вернут.
— Демид клянётся, что он постарается. Говорит, что ляхи до Сечи только руки тянут. Но ещё не схватили. Полностью, я говорю.
— Вон Фома говорил, что всех, что с каким-то Криштофом были — всех завернули до прежних панов. Как их там мордовали, знаешь?
— Можно представить, — грустно отозвался Ивась.
Всадники растянулись по тропе шагов на пятьдесят. Впереди затемнел лесок, манящий прохладой, но речки нигде видно не было. А солнце уже садилось за волнистую кромку горизонта.
Голос Демида донёсся до молодых людей:
— Эгей! Поспешай! До воды надо добраться! А впереди ничего не видно!
Приятели переглянулись, ударили коней пятками и трусцой потряслись к остальным. Впереди ехал Демид, зорко высматривал местность, уже подёрнутую лёгкой предвечерней дымкой.
Но проскакали ещё больше получаса, прежде, чем в густых сумерках блеснула вода. Это был небольшой ставок с ключом, бившим около берега.
— Хоть это нашли! — благодарно воздел глаза к темнеющему небу Карпо.
Тучи комарья вились вокруг, пока
