Дороти Даннет - Путь Никколо
Разумеется, Саймон, как и всегда, был достоин самого пристального внимания в своей короткой, туго перепоясанной тунике с подложенными плечами, и в шляпе с завернутыми полями, из-под которых выбивались чистые, тщательно постриженные волосы. Подбородок его был гладким, точно светлое полированное дерево, и казался упрямым и неуступчивым. Если уж этот подбородок на что нацелился (вспомнить хоть, как он обошелся с этими глупцами в Дамме!), он мог быть весьма непреклонен.
Под плотной подкладкой одежды скрывались крепкие мышцы. В Шотландии Саймон нередко участвовал в турнирах, и всегда с успехом. Именно так он добивался благосклонности вельможных вдов и скучающих жен. Впрочем, если у него и рождались бастарды, Кателина никогда не слышала о них.
Она перебросилась парой слов со всеми: с Жаком Дориа, Ричардом Уилли, с Санди Напьером. Мик Лосхерт лишь недавно вырвался из Константинополя и знал Аччайоли. Циничный, еще не до конца оправившийся от перенесенных лишений, он открыто поносил это семейство, ничуть не стесняясь в выражениях. Флорентийские выскочки, попавшие в Грецию через Неаполь, основавшие род афинских князей. Родственники Аччайоли по-прежнему жили и во Флоренции. Они служили Медичи.
Сильно сомневаюсь, заявлял Мик Лосхерт, действительно ли Николаи Джорджо де Аччайоли надеялся на то, что корабли христианских владык устремятся через Средиземное море, дабы уничтожить турецкого султана Мехмета. Скорее, утверждал Лосхерт, мессер Николаи Джорджо хотел лишь уплатить выкуп за своего брата Бартоломео, дабы этот самый Бартоломео мог и дальше невозбранно торговать шелками при дворе султана. Он даже вслух задавался вопросом — где же все эти деньги, которые были собраны для Аччайоли в Шотландии; и кому выпала честь перевозить их?
В обществе наметилась напряженность, а дыхание епископа сделалось свистящим. У него было чисто выбритое морщинистое лицо и широкая лысина, так что выглядел он куда старше своих пятидесяти.
Еще плывя с ним на одном корабле, Кателина поняла: не стоит недооценивать этого человека. Когда епископ подавал голос — особенно вот так, как сейчас, насупив брови и выставив вперед нижнюю челюсть, — то делалось очевидным, что он равно остер и умом, и на язык.
— Весьма прискорбно думать, — медленно произнес епископ, поднимая взгляд на Лосхерта, — что мой кузен Джеймс, король Шотландии, попросил своих подданных собрать золото, дабы торговец шелком из Константинополя мог продолжать свою торговлю. И неужели затем же достойнейшие люди, — вам, несомненно, известны их имена, — явились в Мантую с Востока, дабы со слезами умолять папу о помощи?
— Милорд епископ, вы неверно поняли меня, — заторопился Лосхерт. — Я хотел лишь сказать, что интересы самых разных людей задействованы во времена войны точно так же, как и во время мира между Востоком и Западом. С единичными просителями надлежит проявлять осторожность, но когда вся христианская Церковь Востока ищет дружбы и поддержки Рима — это совсем другое дело.
Томмазо Портинари с бокалом вина присоединился к беседующим. Взгляд епископа задержался на нем.
— Ну что ж, если у вас есть сомнения касательно денег, собранных для Николаи де Аччайоли, то, полагаю, вам лучше высказать их вслух. Именно мне было поручено доставить их в Брюгге. И я передал всю сумму лично в руки присутствующего здесь мессера Томмазо. Насколько я понимаю, из Брюгге они будут отосланы в миланское отделение Медичи, которые, в свою очередь, отправят деньги в Венецию. Из Венеции после переговоров с турками они попадут в Константинополь, где будет уплачен выкуп за брата мессера Николаи. Прав ли я, mynheere Томмазо?
— Совершенно правы, милорд, — отозвался Портинари. У него была плоская шапка из бобрового меха, модные рукава «дыньками», и увесистые перстни на белых тонких пальцах. Впрочем, перстни не такие уж дорогие: он был всего лишь помощником управляющего. Томмазо Портинари трудился в банке с двенадцати лет. Кателина знала его всю жизнь, как и все остальные. Именно поэтому он так хотел произвести на них впечатление.
— Наш банк, — пояснил Портинари, — тратит много времени и усилий для выкупа христиан. Как известно монсеньеру, в Риме наше отделение не занимается почти ничем иным. — Он говорил по-фламандски с густым итальянским акцентом, но и с каким-то еще, едва уловимым, возможно, с английским. Кателина внезапно сообразила, что не далее как сегодня утром она слышала, как кто-то искусно подражал ему. Нахмурившись, она попыталась припомнить, кто бы это мог быть.
Томмазо, ухватив шанс покрасоваться, тем временем продолжал:
— Возможно, mynheere Лосхерт не знает о том, каким доверием пользуется наш банк у Курии. Особенно, в том, что касается передачи денег. Милорд епископ вручает нам все суммы, уплаченные за новые назначения в лоне Церкви, а мы перечисляем их в Рим. Однако мы исполняем и иные поручения. К примеру, как раз сейчас я занят отправкой трех наборных гобеленов для одного из кардиналов.
— Вы отправляете деньги через альпийские перевалы зимой? — удивился Дориа.
— В наши дни мы пользуемся долговыми обязательствами, — пояснил Портинари одновременно уверенно и почтительно. — Однако — да, под должной охраной, при необходимости мы перевезли бы и серебро. Вы и сами отправляете этим путем товары, когда фландрские галеры привозят груз, который не может ждать до весны. Они ведь сильно запоздали в этом году, милорд епископ.
— Они уже на подходе, — отозвался секретарь герцогини Бургундской. Поднеся к лицу сорванный цветок, он понюхал его, а затем, нагнувшись, засунул за ошейник гончей Саймона, которая тут же завиляла хвостом.
Мессер Васкез распрямился.
— Полагаю, ждать осталось недолго. Говорят, аукцион в этом году задержался, поэтому галеры застряли в Венеции. Но, по слухам, шелка будут хороши. Везут, кроме того, превосходные специи. Герцогу уже сообщили об этом.
Томмазо быстро обернулся, и Кателина обратила внимание на его высокие скулы, длинный нос и блестящие глаза под длинной челкой.
— А известно ли монсеньеру, кто командует флотом? Мессер Васкез не возражал поделиться новостями.
— Насколько я слышал, это кто-то из Дуодо. Возможно, мессер Алвизе, который прежде плавал из Венеции в Трапезунд. Если так, то у Брюгге впереди немало интересного. Когда турки напали на Константинополь, Алвизе Дуодо пробил оцепление и вывел на волю почти весь флот. Богатое семейство, эти Дуодо. И весьма изысканны к тому же. — Он улыбнулся Кателине. — Сейчас в городе самое напряженное время, демуазель Кателина, когда все склады пусты и ждут лишь драгоценного груза. Но, должно быть, еще ребенком вы видели приход фландрских галер.
