Луи Буссенар - Капитан Сорви-голова
— Моей бедной маме… отправьте… умоляю вас…
— Клянусь! — ответил юный бур, в глазах которого блеснули слезы.
— Благодарю … — прошептал умирающий. Кровь двумя алыми струйками брызнула из его пронзенной груди, на губах показалась пурпурная пена, глаза остекленели, и все тело содрогнулось в предсмертной конвульсии.
— Письмо… мама… — в последний раз пробормотал он костенеющим языком.
И, сжав кулаки, вытянулся и умер.
На этом участке борьба окончилась поражением шотландцев. Остатки гордонцев стали поспешно отступать.
Буры, гуманность которых, проявленная во время этой войны, завоевала им всеобщую симпатию, поспешили оказать помощь раненым. Сорви-голова влил Патрику в рот несколько капель спирта. Шотландец вздрогнул, открыл глаза, узнал своего противника и, прочитав у него в глазах бесконечное сострадание, схватил его за руку и тихим, как дыхание, голосом произнес:
— Что с отцом?
— Пойду узнать… Сейчас вернусь.
Сорви-голова побежал к месту сражения и, найдя полковника среди груды тел, заметил, что тот еще дышит. Он поручил его санитарам, а сам уже собирался вернуться к Патрику, чтобы сообщить ему, что отец его жив и надежда на его выздоровление еще не потеряна, когда раздавшееся поблизости рыдание заставило его оглянуться. Он увидел Поля, который, стоя на коленях возле тела волынщика, читал посмертное письмо шотландца к матери.
— На, прочти, — сказал Поль, увидев Жана Грандье. — Как это ужасно!..
И Сорви-голова, взяв из его рук письмо, прерывающимся от волнения голосом прочитал:
«Под Ледисмитом, 23 ноября 1899 г.
Милая мамочка, сегодня не ваша очередь, сегодня я должен бы писать отцу. Но я не могу не писать вам, потому что какое-то предчувствие говорит мне, что это последнее мое письмо. Не понимаю, что со мной происходит; я здоров и чувствую себя превосходно. Но прошлой ночью я видел страшный сон… Мне кажется, что завтра буду убит. Так тяжело на душе, и сердце ноет… Только что я выходил из палатки — стоит чудная ночь. Я глядел на синее ясное небо, на яркую звезду над моей головой и подумал, милая мама, что она смотрит сейчас и на вас, и мне захотелось тоже взглянуть на вас…
Если бы вы только знали, что здесь творится!.. На днях возле меня в окопе упал один солдат моей роты. Он не умер сразу; осколок снаряда попал ему в живот. О, как страшно было смотреть на него!.. Он рыдал, умоляя врача прикончить его, чтобы избавить от страданий, и даже сам доктор не мог удержаться, чтобы не сказать: «Воистину проклятая штука война!»
И знаете, дорогая мама, мне очень не хотелось бы умереть такой смертью. Я думаю, вам было бы очень больно, если бы вы узнали об этом. Я хотел бы умереть побыстрее, чтобы не слишком долго страдать.
Но будьте покойны: что бы ни случилось, я честно исполню свой долг до конца. И хотя мне очень жаль покинуть вас, я все же счастлив, что отдал свою жизнь за нашу королеву и Великобританию.
Прощайте же, милая мама, крепко вас целую.
Джемми».— И это я убил его! — дрожащим от слез голосом сказал юный бур. — Как ужасно! Сердце разрывается… И все-таки где-то в глубине души я чувствую, что только исполнял свой долг.
— Верно, Поль, и ты выполнил его с честью, — ответил Сорви-голова, указав рукою на отступавшие по всей линии английские войска.
Королевская армия разбита. Ее потери — две тысячи человек и двенадцать пушек. Бессовестные политиканы, рыцари разбоя и наживы, развязавшие эту войну, могут быть довольны!
Грохот сражения сменился мертвой тишиной. Англичане, потерпевшие еще одно поражение, в беспорядке отступили в Ледисмит. Буры укрылись в своих неприступных укреплениях, с замечательным искусством возведенных вокруг Ледисмита. Это был своего рода укрепленный лагерь, охраняемый выдвинутыми вперед «патрулями»[33].
В лагере закипела мирная жизнь. На скорую руку исправляли всякие повреждения, чистили орудия, перевязывали раненых коней, чинили разорванную одежду, подлечивали раны. С невозмутимым спокойствием люди готовились к новой битве.
Под защитой холма, прикрывающего их от снарядов, вытянулись четыре большие палатки, над которыми развевался белый флаг с изображением красного креста.
Это бурский походный госпиталь.
В каждой палатке до сотни раненых — буров и англичан, причем последних вдвое больше. Все они лежат кто на маленьких походных койках, кто на носилках, а кто и прямо на земле. Примиренные одинаковыми страданиями, буры и англичане относятся теперь друг к другу без всякой вражды.
Все раненые перемешаны здесь по-братски: рядом с бородатыми, заросшими до самых глаз бурами королевские стрелки атлетического сложения, краснощекие юноши и рослые шотландские горцы, отказавшиеся сменить свой национальный костюм[34] на форму хаки. Бледные, исхудавшие, потеряв много крови, они мужественно подавляют стоны, боясь, очевидно, уронить жалобами свое национальное достоинство.
ГЛАВА 6 Бурский походный госпиталь. — «Современные ранения». — Доктор Тромп. — «Гуманная пуля». — Об одном оригинале. — На войне идут умирать всегда одни и те же. — Чудесные исцеления. — Последствия ранений осколками. — Душа англичанина. — Непризнанные герои. — Ночной выстрел
И среди всех этих страдальцев бесшумно сновали скромные ловкие женщины, исполненные сочувствия к несчастным и желания помочь им. Они разносили чашки с укрепляющим бульоном, сосуды с разведенной карболовой кислотой, компрессы.
Это жены, матери и сестры бойцов, покинувшие фермы, чтобы идти вместе с близкими им людьми на войну. С одинаковым самоотвержением ухаживали они не только за своими, но и за теми, кто угрожал их жизни и свободе.
Ждали доктора. В одну из палаток вихрем влетел Жан Грандье в сопровождении своего неразлучного друга Фанфана. Хотя юный парижанин еще прихрамывал и волочил ногу, он был счастлив, что не числился уже больным. А в ожидании того дня, когда, оправившись окончательно, он смог бы вернуться к своей суровой службе разведчика, Фанфан взялся за работу санитара полевого госпиталя.
Взгляд капитана Молокососов тотчас же устремился к двум койкам, стоявшим рядом в центре палатки. На одной из них лежал герцог Ричмондский, на другой — его сын.
Герцог, казалось, умирал. Из его груди вырывалось тяжелое дыхание; бледный, как полотно, он сжимал руку с отчаянием глядевшего на него сына.
Сорви-голова, быстро подойдя к ним, снял шапку и сказал молодому человеку:
— Простите, я запоздал. Я прямо с дежурства. Как себя чувствуете?
