Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
У пристани стояло 12 пушек и яхта «Св. Петр». В это самое время несколько иностранных судов, нагрузившись товарами, собирались уходить домой и Петр вызвался их проводить, 4 августа корабли снялись с якоря, дотянулись до устья Двины, и на Преображение с пушечной пальбой вступили в открытое море. Царь смотрел во все глаза, как голландские матросы ловко управлялись своим делом; он любовался легкостью хода и красивой отделкой кораблей. У «Трех островов» Петр распрощался с голландцами и вернулся в Архангельск. Царица-мать, узнав про эту поездку, загоревала пуще прежнего; она слала письмо за письмом, чтобы ее «свет-радость» Петруша скорее ехал в Москву; царь отписывался, а все-таки остался в Архангельске и прожил тут шесть недель. Он поджидал из Гамбурга кораблей, да и, кроме того, Архангельск, как единственный наш морской порт, пленил царя-морехода.
К Успенской ярмарке сюда приходило до ста кораблей, из Голландии, Англии и Германии; на них привозили сукно, полотно, шелковые ткани, вина, аптекарский товар, галантерейные вещи, и в то же время, с другой стороны, приплывали Двиной наши барки, нагруженные пенькой, хлебом, поташем, смолой, салом, кожами, рыбным товаром. В Архангельске проживали постоянно приказчики заграничных контор; для склада товаров было выстроено огромное каменное здание, с башнями и бойницами, даже обнесенное валом с палисадом. Вечный шум, толкотня торгового люда, чужеземные корабли и заманчивый товар – все это было в новинку молодому царю, любознательному, кипучему, искавшему моря. – «Почему вы сами не возите за границу своих товаров?» – спросил царь у русских купцов. Они рассказывали ему, что один русский человек, Лаптев, нагрузил свой корабль, дорогими мехами и повез их в Амстердам, да с тем и вернулся: голландские купцы сговорились между собой отвадить русских и никто не взял ни на полтину; с той поры наши купцы больше не ездили. Царь сейчас же приказал архангельскому воеводе построить два купеческих корабля к отпуску за море; один из них снарядил в путь при себе, а другой велел послать на будущее лето. Их нагрузили смолой, поташем, рыбным клеем, икрой. Чтобы приучить своих матросов к дальнему плаванию. Царь заложил на архангельской верфи один корабль, а другой, 44-пушечный фрегат, поручил купить в Голландии. Работая без устали по будням, государь в праздничные дни слушал обедню, причем зачастую сам читал Апостола и пел басом на клиросе. После службы заходил на перепутье к «батюшке» или посещал архиерея, с которым, сидя за трапезой, «многоразумно» беседовал, как о делах мирских, так и духовных. В знак особой милости к этому пастырю, царь подарил ему карету и струг, на котором приплыл из Вологды. В архиерейской церкви и теперь хранится штандарт с государственным гербом.
18 сентября был объявлен обратный поход в Москву. Народ толпился на берегу, с крепости палили из пушек, в городе звонили в колокола. Царь, стоя на доске, ласкового прощался с народом; за царем плыла свита на трех карбасах. Против архиерейского дома певчие запели многолетие, а преосвященный выехал с рыбой и хлебом. Так провожал город первого русского царя, который посетил далекий Архангельск. Всю зиму Петр трудился, приготовляясь к морскому походу. В своей токарне, в Преображенском, он наточил для кораблей блоки, приказал отлить пушки, выбрал из Преображенского и Семеновского полков самых лучших солдат для морского экипажа, наконец, придумывал морские сигналы и назначил адмиралов; себя велел вписать шкипером. Царь хотел выехать в Архангельск зимой, тотчас после смерти матери-царицы, так как эта потеря сильно его огорчила и только в кипучей работе он мог немного позабыться. В конце апреля начались сборы в дорогу. До Вологды приказано выставить подводы, а в этом городе заготовить 90 стругов. Царь приехал сюда раньше всех, осмотрел суда, поправил снасти и, когда подъехала свита, снялся с якоря с пушечной пальбой. Суда плыли тем же путем, что и прошлое лето, но в указанном порядке: «господин-шкипер» шел на 11-м струге, а за ним адмирал; на последнем струге – контр-адмирал Гордон. Один пушечный выстрел с адмиральского корабля служил сигналом к обеду, если это было днем или к ужину, если это было вечером; два выстрела – призывали всех офицеров на адмиральский корабль для совета; три выстрела означали, что следует остановиться, а частная пальба – сниматься с якоря. В случае несчастия на судне, оно должно было поднять красный фонарь и дать выстрел – это были морские сигналы. Погода стояла все время чудесная; то на веслах, то на парусах флотилия шла благополучно, принимая от попутных городов должную встречу.
18 мая на всех парусах и с громкой пушечной пальбой, украшенный флагами, флот прошел мимо Архангельска и в полдень бросил у города якорь. После благодарственного молебствия царь сейчас же поехал на верфь смотреть новый корабль. К его великой радости корабль был готов; на третий же день его спускали в Двину. Петр собственноручно подрубил подпоры и корабль плавно сошел по помосту. Затем державный мастер угостил голландцев роскошным обедом и вся компания веселилась без малого целую ночь. В ожидании корабля, который был заказан в Голландии, царь задумал съездить в Соловки поклониться мощам святых угодников. Снарядили яхту «Св. Петр»; преосвященный Афанасий, ближние бояре, царский духовник и несколько солдат сопровождали государя. Вышли из Архангельска при слабом попутном ветре, а потом ветер упал, и яхта простояла целые сутки в устье Двины. 1-го июня подул крепкий восточный ветер, поставили все паруса и вышли в море. Оно грозно шумело, предвещая бурю. Только что прошли Унскую губу, верст 120 от Архангельска, как поднялась страшная буря. Паруса убрали, но яхта, сокрушаемая ветром, застонала всем своим составом. Она погружалась в морскую пучину, поднималась грузно вверх, вздымая громадные волны. Опытные мореходы говорили, что
