Поль Феваль - Роковое наследство
– Стой, мерзавец! Я отомщу тебе за друга!
Через несколько секунд оба бандита скрылись за углом. Кокотт попытался встать, но у него ничего не получалось. На мольбы раненого о помощи вышли солдаты, охранявшие ратушу.
За углом Робло подождал Пиклюса.
– А теперь – без глупостей! – задыхаясь, проговорил Робло. – Двое – это немного, когда речь идет об этом Карпантье. Он достаточно силен, к тому же у него есть эта чертова кирка. Давай-ка бежать плечом к плечу, чтобы не опасаться удара в спину. Если ты хочешь что-нибудь обсудить, вернемся к этому, когда закончим работу.
XXXII
ЦЕЛЬ БЛИЗКА
Услышав крик Кокотта, Винсент Карпантье остановился. В это время он был на углу улицы Кок, которая чуть дальше переходила в улицу Веррери. По ней можно было пройти к кварталу Пале-Рояль. Карпантье задумался: что мог означать этот вопль? Но в любом случае крик свидетельствовал о том, что преследователи Винсента совсем близко. Как же такое могло случиться? Ведь Карпантье бежал так быстро, что должен был намного опередить своих врагов!
– Я даже не запыхался, – говорил себе Винсент.
Но это утверждение было мало похоже на правду. На самом деле легкие Карпантье просто разрывались. Он обливался потом. Ноги у Винсента дрожали. Он напоминал дикого зверя, затравленного собаками.
Однако, несмотря ни на что, Винсент убеждал себя, что с ним все в порядке. Безумец был уверен, что обессилеть может кто угодно, только не он.
Когда Винсент увидел, что из-за угла улицы Жан-Пен-Малле выскочили Робло и Пиклюс, он почувствовал себя униженным. Неужели эти люди могут реально угрожать ему? Ему, который давно перестал быть простым смертным и превратился в полубога?! Они же бросают вызов самой судьбе!
Винсента охватила жгучая ярость. Он решил, что его святой долг – уничтожить этих наглецов.
На углу улицы Кок находилась лавчонка сапожника. В этот час она была еще закрыта. Домишко был совсем маленький, всего фута на два выше человеческого роста. По всей видимости, мимо мастерской прокладывали дорогу, потому что рядом была куча строительных материалов. Как только Карпантье заметил ее, он бросил свою кирку и поднял большой булыжник. «Это то, что мне нужно», – пронеслось у Винсента в голове.
Раздумывать было некогда: враги приближались.
Теперь они уже не бежали: все вокруг было изрыто и перекопано.
– Черт возьми, его нигде не видно, – проговорил Робло, повернувшись к сообщнику. – Может, он уже успел добраться до улицы Веррери?
– А ты уверен, что он свернул именно сюда? – спросил Пиклюс.
Но Робло не успел ему ответить. Винсент Карпантье размахнулся и, шумно выдохнув, что было силы швырнул булыжник в преследователей.
Камень сразил обоих бандитов, словно пушечное ядро. Сначала он угодил в Робло, а потом рикошетом отлетел в Пиклюса. Робло был убит на месте. Что касается Пиклюса, то он потерял сознание.
Винсент подобрал свою кирку и, даже не оглянувшись, двинулся дальше. Он был чрезвычайно доволен собой. В его походке сквозила самоуверенность. Карпантье улыбался.
«А ведь на какое-то время я засомневался в своей силе! – думал он. – Но теперь все встало на свои места. Мне не нужно никакого оружия. Я могу одолеть всех этих людишек голыми руками. Я сотру негодяев в порошок, я смету любые препятствия со своего пути!»
На улице Веррери, кстати говоря, довольно длинной, Винсент не встретил ни одного человека. На улице Ломбар уже появились прохожие, а у Центрального рынка вовсю толпился народ.
Проходя мимо храма Святого Евстахия, Карпантье взглянул на часы. Они показывали половину четвертого. В этот момент его окликнул какой-то землекоп и спросил, не ищет ли он работу.
– Я не презираю бедняков, однако должен заметить, что богатства мои неисчислимы! – надменно ответил Винсент.
Затем, словно очнувшись от сна, он провел ладонью по лбу и пробормотал:
– Извини, приятель! Я долго болел, и теперь у меня не все в порядке с головой.
Несмотря на то, что небо было по-прежнему затянуто тучами, становилось все светлее. Винсенту надо было спешить.
По мере того, как он удалялся от рынка, ему попадалось все меньше прохожих. Настоящий Париж, чиновный и торговый, еще спал и должен был пробудиться только через пару часов.
Мы надеемся, что читатель еще не забыл, куда направлялся наш герой. Однако на всякий случай напомним: целью путешествия Винсента был особняк полковника Боццо-Короны на улице Терезы.
Миновав улицу Нев-де-Пети-Шан, Карпантье увидел перед собой пассаж Шуазель. Чтобы попасть к воротам особняка, нужно было обогнуть пассаж слева. Однако Винсент предпочел дойти до улицы Сен-Рош, а потом свернуть на улицу Муано.
На углу Карпантье замедлил шаг и взглянул на убогую халупу, ставни которой были источены червями. За три года здесь ничего не изменилось, если не считать того, что это сооружение еще больше обветшало.
«Тут я впервые услышал его голос, – подумал Винсент. – Я имел право убить этого негодяя, ведь он переоделся монахиней, чтобы похитить у меня дочь. Но тогда я не знал этого. К тому же в ту пору я был совсем другим человеком: жалким, беспомощным... А теперь я могуч и отважен! Я стал сильным, действительно сильным!»
Вот такие мысли появились у Карпантье при виде дома, мимо которого он ходил когда-то каждый день.
Но Винсент все же не остановился; он решительно зашагал дальше.
Вскоре Карпантье оказался возле здания, где несколько лет назад снимал мансарду. Напротив, как, наверное, помнит читатель, находился сад полковника. Там тоже мало что изменилось. Над воротами возвышался теперь небольшой крест, свидетельствующий о том, что особняк превратился в монашескую обитель.
Тем временем взошло солнце, и его лучи заиграли на оконных стеклах. Карпантье заметил это, и внезапно ему захотелось заглянуть в свое бывшее окно.
– Здесь закалялась моя душа! – торжественно прошептал он. – Здесь я проводил долгие ночи, заполненные работой и сложными расчетами. Я страдал, и мои муки сделали меня непобедимым.
Винсент напоминал сейчас прославленного полководца, посещающего места своих былых побед.
Он посмотрел направо, потом налево. Улица Муано была совершенно безлюдна.
Отойдя от стены, Карпантье резко обернулся. Казалось, он готовится к какому-то отчаянному поступку. Можно было подумать, что безумец решил перепрыгнуть через каменный забор.
Однако на уме у Винсента было совсем другое. Он приблизился к воротам, разбежался и, словно знаток восточных единоборств, лягнул ворота как раз на уровне замочной скважины.
Что руководило Винсентом: трезвый расчет или фантазия душевнобольного? Мы затрудняемся ответить на этот вопрос. Как бы то ни было, в результате этого удара язычок замка выскочил из паза. Таким образом, путь был открыт.
