10. Побег стрелка Шарпа. 11. Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл
– Все на носу, сэр.
– Непорядок, капитан, – прозвучал за спиной знакомый голос, и Шарп, обернувшись, увидел восседающего рядом со штурвалом бригадира Муна. Раненая нога покоилась на пушке. – Даже сапоги не надели.
– Босиком на палубе приятнее. Только вот почему это вы здесь разгуливаете? Я ведь приказал, чтобы вас не выпускали. – Полненький, жизнерадостный мужчина в штатском платье добродушно улыбнулся Шарпу. – Позвольте представиться: Джетро Маккэнн, судовой врач. – Он поднял сжатый кулак. – Сколько пальцев я вам показываю?
– Нисколько.
– А сейчас?
– Два.
– «Ветошь» умеет считать. Вот уж не думал. – Маккэнн покачал головой. «Ветошью» называли стрелков – их темно-зеленые шинели зачастую выглядели не лучше, чем те тряпки, которыми трубочисты прочищают камины. – Ходить можете? – (Шарп сделал несколько шагов по качающейся палубе, пока сильный порыв ветра не накренил фрегат, отбросив его на сеть.) – Что ж, неплохо. Голова болит?
– Уже меньше, – соврал Шарп.
– Везунчик вы, мистер Шарп. Наверное, в рубашке родились. Пуля вас только зацепила, поэтому вы еще с нами. Тем не менее вмятина получилась изрядная. Пришлось поправлять кость. И я ее поправил. – Маккэнн с гордостью улыбнулся. – Вернул на место.
– Поправили? – спросил Шарп.
– Ну, не так уж это было и трудно, – беззаботно сказал врач. – Не труднее, чем подтесать колышек.
По правде говоря, ему пришлось нелегко, а если откровенно, чертовски тяжело. Полтора часа кропотливой работы под тусклым, раскачивающимся фонарем, в течение которых он ловил пинцетом край вдавившегося куска черепной кости. Инструмент выскальзывал из перепачканных кровью и слизью пальцев, и казалось, что это не закончится никогда или что рано или поздно сталь прорвет мозговую ткань, но в конце концов ему удалось подцепить и вытащить злосчастный кусок.
– И вот результат, – продолжал Маккэнн, – вы уже разгуливаете на своих двоих. И еще одна хорошая новость. У вас есть мозги! – Заметив удивление на лице пациента, он энергично закивал. – Да-да! Честное слово! Я видел их собственными глазами, что опровергает широко распространенное, особенно на флоте, мнение, будто у сухопутных солдат сей орган начисто отсутствует. Я напишу об этом в газету! Я прославлюсь! Великое открытие – у солдата обнаружены мозги!
Шарп попытался улыбнуться, притвориться, что ему тоже весело, но вместо улыбки получилась кислая гримаса. Он дотронулся до повязки:
– Боль пройдет?
– О ранах головы мы знаем крайне мало, – ответил Маккэнн. – Пожалуй, только то, что они сильно кровоточат. Что касается моего частного профессионального мнения, то скажу вам так, мистер Шарп: вы либо умрете, либо выздоровеете.
– Приятно слышать. – Шарп опустился на пушку. Вдалеке проплывал берег. По небу бежали облака. – До Лиссабона еще далеко?
– До Лиссабона? Мы идем в Кадис!
– В Кадис?
– Это наш пункт назначения. Но не беспокойтесь, ждать корабля до Лиссабона вам долго не придется. А, вот и капитан Паллифер.
Капитан был худ, высок, имел узкое лицо и производил впечатление человека мрачного и строгого. Более всего он напоминал чучело и, как заметил Шарп, был тоже бос. Если бы не мундир с почерневшей позолотой, его можно было бы принять за простого матроса. Перебросившись парой слов с бригадиром, капитан прошел по палубе и поздоровался с Шарпом.
– Рад, что вы уже на ногах, – сухо произнес он с девонским акцентом.
– Я тоже, сэр.
– Скоро будем в Кадисе, и там вас осмотрит настоящий врач. Мистер Маккэнн, захотите украсть мой кофе, найдете его на столе в каюте.
– Есть, сэр. – Оскорбительная, на взгляд постороннего, реплика лишь посмешила судового врача, из чего Шарп сделал вывод, что Паллифер вовсе не такой зверь, каким кажется. – Ходить можете, Шарп? – хмуро спросил капитан.
– Да, сэр. Я, похоже, в порядке.
Паллифер дернул головой, предлагая стрелку пройти за ним к корме. Мун проводил Шарпа взглядом, однако ничего не сказал.
– Вчера вечером ужинал с вашим бригадиром, – сказал капитан, когда они остались одни под громадной бизанью, и сделал короткую паузу. Стрелок промолчал. – А сегодня утром поговорил с вашим сержантом. Странно, но как будто услышал о двух разных событиях.
– Как это, сэр?
Паллифер оторвал взгляд от пенистого следа за кормой «Торнсайда» и посмотрел Шарпу в глаза:
– Мун говорит, что во всем виноваты вы.
– Он так говорит?
В первый момент Шарп подумал, что ослышался. Голова раскалывалась от бьющей молотком боли. Он закрыл глаза. Не помогло. Снова открыл.
– Говорит, что вам было приказано взорвать мост, но вы спрятали порох под женские тряпки, чем нарушили правила войны, а потом провозились с порохом, подпустили лягушатников и в результате он лишился лошади, сломал ногу и оказался без сабли. А сабля, по его словам, была не простая, а беннетовская.
Шарп промолчал. Он просто стоял и смотрел на носящуюся над волнами белую птицу.
– Вы нарушили правила войны, – хмуро продолжал Паллифер, – но, насколько мне известно, на войне есть только одно правило – победить. Так вы подорвали мост или нет?
– Подорвал, сэр.
– Но потеряли отличную беннетовскую саблю, – капитан качнул головой, – и поэтому сегодня утром бригадир позаимствовал у меня перо и бумагу, чтобы написать рапорт на имя лорда Веллингтона. Ничего хорошего о вас там не сказано. Не удивляет, что я говорю вам об этом?
– Я рад, что рассказали.
– Дело в том, Шарп, что вы мне нравитесь. Вы поднялись из клюза. Я тоже начинал снизу. С пятнадцати лет ходил за макрелью. Тридцать годков пролетело. Я не умею ни читать, ни писать и не отличу секстант от задницы, но я – капитан.
– Поднялся из клюза, – повторил Шарп. На флоте так говорили о людях, пробившихся в офицеры из рядовых. – Они не
