Густав Эмар - Приключения Мишеля Гартмана. Часть 2
Том обогнул хижину, вошел внутрь ее и отправился далее, все, не теряя следа.
Гартман, Ивон и Отто, сильно заинтересованные странными проделками Тома и его хозяина, также пошли за ними.
Вольные стрелки, стоя кучкой у дома, смотрели издали.
— Предупреждаю вас, — сказал Отто, — что следы расходятся в нескольких шагах отсюда.
— Это старая штука и ввести может в обман разве только горожанина, а такого умного пса, как Том, этим не обманешь, вот увидите.
Достигнув места, где следы разделялись на три тропинки, образуя некоторое подобие гусиной лапы, собака, не останавливаясь, прямо свернула на следы влево.
— Мы попали на настоящий след, — лаконически объявил контрабандист, — теперь нечего бояться потерять его.
Трое мужчин все следовали за ним. Шагах в трех — или четырехстах далее собака вдруг остановилась, обнаруживая беспокойство, шерсть ее поднялась, она завыла так жалобно, что все содрогнулись и кровь застыла в их жилах, юркнула в кусты и мгновенно скрылась.
Через минуту она невдалеке испустила вой еще жалобнее первого.
— Что это значит? — спросил Гартман.
— Собака нашла что-нибудь, вероятно труп.
— Труп! — вскричали все в один голос.
— Надо пойти посмотреть, — решительно сказал Ивон Кердрель.
— Я только что хотел предложить, — подхватил Отто.
— Пойдемте, — сказал контрабандист, один вооруженный ружьем, которое поставил на второй взвод.
Все четверо вошли в кустарник. Они не сделали десяти шагов, как увидали Тома, сидящего на задних лапах возле мертвого тела, наполовину засыпанного снегом, что служило доказательством, что смерть последовала среди ночи.
Увидав подходящих мужчин, собака, не сходя с места, завыла в третий раз.
Они приблизились. Ивон и Отто с первого взгляда узнали исчезнувшего вольного стрелка, которого нигде отыскать не могли.
Оборотень наклонился к телу и несколько минут пристально рассматривал его.
— Человек этот был зарезан, — сказал он, наконец, подняв голову.
— Зарезан? — повторили с содроганием другие.
— Посмотрите-ка, шаспо его ведь не разряжено.
— Правда, — согласился Отто.
— Револьверы его, засунутые за пояс, тоже заряжены.
— Что же это все значит? — спросил Гартман.
— Суньте руку в карман штанов этого человека, и все объяснится, — ответил контрабандист.
Гартман отступил в ужасе.
— Вы не хотите? Постойте.
Оборотень сунул руку в карман и вывернул его — штук двадцать золотых монет, флоринов и фридрихсдоров, выкатилось на землю.
— Понимаете теперь? — спросил контрабандист.
— Почти, — сказал Отто.
— Ровно ничего, — возразил Ивон.
— Этот человек был изменник, — прошептал Гартман.
— Именно, — сказал Оборотень.
— О! Не обвиняйте, не будучи уверены, — остановил Ивон.
— Уверенность вы скоро сами получите. Вот что произошло. Этот человек доставил немцам необходимые сведения, чтобы пробраться в сыроварню, а так как похищение совершено через окно, то, разумеется, он же впустил в дом людей, которым оно было поручено. После похищения, когда вы занимались тщетными поисками, человек этот прямо прибежал сюда. Здесь ожидал другой кто-то, уплатил, вероятно, условленную за измену сумму и потом потребовал, чтобы вольный стрелок с ним ушел, когда же тот отказался, сделал вид, будто довольствуется его доводами, расстался с ним вот там, где снег утоптан, как видите. Вольный стрелок не остерегался и шел торопливо, чтобы успеть вернуться, прежде чем заметят его отсутствие. Немец, напротив, сделал сначала несколько шагов в противоположную сторону. Вдруг он повернулся на каблуках — видите, след их и теперь ясно еще выделяется — и после секунды нерешимости одним прыжком бросился на вольного стрелка, схватил его за ворот, потянул назад и перерезал ему горло длинным охотничьим ножом.
— Мнимый Дессау всегда носил при себе охотничий нож, — вставил Отто в виде пояснения.
Оборотень продолжал, как будто не слышал этих слов:
— Бедняга упал мертвый на месте, не вскрикнув даже, убийца наклонился над ним, пожалуй, с намерением отнять деньги, которые ему отдал, но что бы ни было у него на уме, исполнить этого он не успел. Видите, в каком беспорядке одежда несчастной жертвы, должно быть, внезапный шум помешал убийце — пожалуй, дикое животное промчалось в испуге, — он торопливо поднялся и бросился к месту, где привязал лошадь, вскочил в седло и ускакал во весь опор, вот что. Теперь надо похоронить этого беднягу, он и то дорого поплатился за свою вину.
— Не заботьтесь об этом, Оборотень, это наше дело, — сказал Отто.
— Разумеется, — прибавил Гартман, — а вы, друг мой, не прерывайте поисков ваших.
— Вы правы, господа, я и так много потерял здесь времени.
Он свистнул собаке, которая пошла за ним, понуря голову и поджав хвост, и вернулся на дорогу с видом грустным.
Другие следовали за ним молча.
Достигнув опушки леса, контрабандист указал рукою на дерево, у подножия которого снег был затоптан и на стволе, футах в четырех от земли, видны были следы от трения веревки или повода.
— Вот где привязана была лошадь, — сказал он. И пошел далее.
Прошло несколько минут. Собака опять стала искать следы по знаку хозяина, вдруг она остановилась, как будто понюхала воздух и громадным скачком скрылась в кустарнике.
— Что-то есть новое, — заметил Отто.
— Есть, — коротко ответил контрабандист.
— Поспешим.
— Не к чему, вот и Том.
В самом деле, он только скрылся на мгновение и появился опять.
Он бежал к хозяину, неся что-то в зубах.
Махая хвостом и слегка подавая голос, он остановился перед Оборотнем и опустил на землю, что нес.
Это была женская перчатка.
— Перчатка моей дочери! — вскричал Гартман, схватывая ее и поднося к губам в судорожном порыве горя.
— Господа, — сказал контрабандист, — как видите, я напал на след, что бы ни случилось, я не собьюсь с него и, клянусь вам, достигну цели. Перчатка эта брошена с намерением, я в этом уверен. Несомненно, окажутся и другие признаки, надейтесь. Я обязался отыскать похитителей во что бы ни стало и отыщу их, ничего не предпринимайте до моего возвращения, через час, много два, я вернусь со всеми необходимыми сведениями. Провожать меня далее бесполезно, ведь вы должны быть совершенно успокоены насчет результата моих поисков, разойдемся здесь, вы только задерживаете меня, а в доме, быть может, в вас нуждаются.
— Правда, друг Оборотень, — сказал Отто, — мы уйдем от вас в уверенности, что вы будете иметь успех.
— Верните мне дочь мою, — прошептал Гартман.
— Повторяю, сударь, я сделаю все, что может исполнить человек.
