Жорж Санд - Прекрасные господа из Буа-Доре
Часто ради вас я оставлял книга и занятия. То, о чем я думал и говорил вам восемь лет назад в известном вам лабиринте, я готов повторить сегодня.
Без вас я не буду счастлив, Лориана! Чтобы быть счастливым, мне нужно видеть вас каждый день. Я знаю, что не имею права просить вас: «Сделайте меня счастливым!» Вы свободны! Но, быть может, ваша жизнь со мной станет более радостной, чем прежнее существование с бедным вашим отцом или нынешняя одинокая, полная гонений и опасностей жизнь.
Мне не нужно ваше богатство, но если оно нужно вам, я готов защищать ваши права, как только мир будет заключен, я готов бороться с вашими врагами.
Выйдя за меня замуж, вы обретете свободу убеждений, под моей защитой и покровительством вы сможете молиться так, как считаете нужным. Мы не будем бороться друг с другом за нашу веру, как делают это на наших глазах король и королева Англии. Если вам нужен титул, вы его получите, потому что теперь уже нет никаких сомнений в том, что я маркиз. Вы стали не так красивы? Но я не вижу этого и никогда не увижу. Я заметил, что вы переменились. Сегодня вы более бледная и худая, чем были в шестнадцать лет. Но, на мой взгляд, вы стали еще лучше. Даже если бы вы никогда не были красивы, мне кажется, что я все равно любил бы вас.
А если счастье женщины в том, чтобы быть красивой для того, кого она любит, то любите меня, Лориана, и вы обретете это счастье. Не прерывай меня, моя Лориана, разреши мне говорить с тобой, как раньше. До этого дня у меня хватало и мужества, и терпения, не отнимай их у меня теперь. Если ты хочешь, чтобы я оставался пока твоим другом и братом, я готов ждать, когда ты доверишься мне. Если ты хочешь, чтобы я вернулся на войну, а это и мое желание, ты можешь приехать в лагерь как воспитанница и приемная дочь моего отца. Мы увидимся не раньше, чем ты захочешь. Мы можем не видеться до тех пор, пока ты не решишь стать моей женой. Только не покидай нас больше, потому что, с твоей любовью или без нее, мы были и хотим всегда оставаться твоей семьей, твоими друзьями, защитниками, рабами и всем тем, кем ты хочешь, чтобы мы были, при условии, что ты позволишь любить тебя и тебе служить.
В ответ на эти великодушные слова Лориана сжала руки Марио.
— Ты — ангел, — проговорила она, — и мне потребуется мужество, чтобы отказать тебе. Но я слишком сильно люблю тебя, чтобы связать твою блестящую судьбу со своей, несчастной и горестной, я слишком люблю твоего отца, чтобы доставить ему такое огорчение.
— Моего отца? Ты все еще сомневаешься в моем отце? — не выдержал Марио. — О, Лориана! Ты так и не поняла, что это твой отец обманул тебя! Скажи лучше, что не любишь меня и никогда не любила!..
В это время кто-то громко позвонил у решетки монастыря.
Спустя минуту в комнате уже находился маркиз Буа-Доре. Он заключил в объятия Марио и Лориану.
Маркиз не дождался посланного Клиндором курьера, но получил письмо Лорианы. И так как мир был уже заключен и можно было возвращаться в Берра, он приехал в монастырь за Лорианой, собираясь увести ее с собой. Теперь маркиз очень удивился, встретив Марио, он предполагал, что Марио уже вернулся в Бриант.
Произошло объяснение. Затем Марио взволнованно обратился к маркизу:
— Вы приехали вовремя, отец. Лориана думает, что вы ее не любите!
Опять последовали объяснения.
Видя волнение и огорчение Марио, маркиз улыбнулся.
Лориана поняла смысл его улыбки.
— Дорогой мой маркиз, — воскликнула она, покраснев, вся дрожа, — верните мне письмо, которое я написала вам, когда считала вашего сына погибшим! Я хочу, чтобы вы вернули его, не показывайте его…
— Никогда, — с лукавым видом ответил маркиз, протягивая письмо Марио, — никогда он его не увидит, если только не вырвет его у меня из рук, а он на это вполне способен, как видите.
Глава семьдесят вторая
Письмо было коротким и печальным. Пока Марио читал, Лориана спрятала лицо на груди старика.
Лориана, только что пережившая горечь утраты, писала маркизу, что продолжала любить Марио после разлуки с ним и будет носить траур по нему всю оставшуюся жизнь.
«С этого дня, — писала она, — я действительно почувствовала себя вдовой».
— Теперь вы не вдова и никогда ею не будете, моя Лориана, — сказал маркиз, снимая с нее черную шапочку. — Я не желаю лучшей дочери, свадьбу отметим в Брианте.
Можете себе представить, какой праздник был в замке, когда вернулись оба хозяина, Лориана, Адамас, Аристандр и Клиндор, который, чтобы сбросить чары цыганки, тут же принялся ухаживать за всеми крестьянками подряд.
Однако свадьба двух любимых детей доброго Сильвена не могла состояться, прежде чем Лориана не подчинится королю и не получит его прощения, так как в минуту отчаяния она примкнула к мятежникам.
Война на юге с протестантами была недолгой, но кровавой. Это был последний вздох протестантской партии как политической силы.
Марио с Клиндором отправились к аббату Пулену, который пользовался особым доверием у короля и мог ходатайствовать за Лориану. Аббат Пулен более, чем кто-либо, мог выпросить прощение, так необходимое ей.
В разговорах об этом прошла встреча, и, уже собираясь домой, они вышли на порог и почувствовали жуткий запах гари. Аббат, который вышел их проводить, воскликнул:
— Где-то начался страшный пожар, вы чувствуете? И мне кажется, что вот-вот запылают наши одежды.
— Вы правы, господин аббат, — откликнулся Клиндор, любивший вмешиваться в чужой разговор, — здесь чувствуется отвратительный запах горелого.
— Действительно, — заметил Марио, — похоже, за холмом горит какой-то дом. Видите, дым идет?
— Не стоит обращать внимание, — сказал аббат. — Какая-нибудь хижина, наверное. Признаюсь, господин граф, я устал от стольких несчастий. Раньше я ненавидел гугенотов, но теперь, когда они повержены, я чувствую то же, что и вы: мне жаль их. Я был свидетелем дела Прива[63]. Так вот, с меня хватит, и я призываю особо жаждущих мщения успокоиться.
— Я тоже так думаю, — со вздохом заметил Марио, — но послушайте, господин аббат, там кричат, люди там страдают, поедемте посмотрим.
Действительно, из-за холма, откуда шел дым, раздавались крики, точнее, один-единственный крик, долгий, пронзительный, жуткий. Крик длился мучительно долго, казалось, кричал ребенок. Это произвело впечатление на аббата. Клиндор не мог поверить, что это кричал человек:
— Нет-нет, — говорил он, — это пастушья дудка, а, может, режут козленка.
— Это человеческое существо умирает под пытками, — ответил аббат, — я слишком хорошо знаю такую жуткую музыку.
