Александр Дюма - Анж Питу
Тем временем бедная девушка пришла в себя; почувствовав себя в объятиях короля (он подносил к ее лицу флакон с солью), она стыдливо вскрикнула и хотела поцеловать ему руку.
Но король остановил ее.
— Милое дитя, — сказал он, — позвольте мне вас поцеловать, вы это заслужили.
— О ваше величество, ваше величество, вы так добры, отдайте же скорее приказ!
— Какой приказ? — спросил король.
— Приказ привезти пшеницу, чтобы прекратился голод.
— Дитя мое, — сказал король, — я с радостью подпишу такой приказ, но, право же, боюсь, что вам не будет от него большого проку.
Король сел за стол и начал писать, как вдруг прозвучал выстрел, а вслед за ним довольно оживленная ружейная пальба.
— Ах, Боже мой, Боже мой, — воскликнул король, — что там еще? Подите посмотрите, господин Жильбер.
Эту перестрелку вызвал второй, ответный выстрел, сделанный по группе женщин.
Первый же выстрел — одиночный — сделал человек из толпы: он перебил руку гвардейскому лейтенанту г-ну Савоньеру в то мгновение, когда тот занес ее, чтобы поразить молодого безоружного солдата, который, раскинув руки, заслонял женщину, стоявшую на коленях позади него.
На этот ружейный выстрел гвардейцы ответили пятью или шестью выстрелами из карабинов.
Две пули попали в цель: одна женщина упала замертво, другая была тяжело ранена; ее унесли.
Народ не остался в долгу, и два гвардейца в свой черед упали с лошадей.
В это время раздались крики: «Разойдись! Разойдись!». Мужчины из Сент-Антуанского предместья прикатили три пушки и установили эту батарею напротив ворот.
К счастью, льет проливной дождь, и сколько ни подносят фитиль к запалу, отсыревший порох не загорается.
В это мгновение чей-то голос тихо шепчет на ухо Жильберу:
— С минуты на минуту приедет господин де Лафайет, он уже в полульё отсюда.
Жильбер тщетно оглядывается по сторонам: он ищет, кто сказал ему эти слова; но кто бы их ни сказал, это добрая весть.
Он видит лошадь без всадника — это лошадь одного из убитых гвардейцев, — вскакивает в седло и во весь опор мчится в сторону Парижа.
Вторая лошадь без всадника устремляется за ним; но не успевает она проскакать и двадцати шагов по площади, как чья-то рука хватает ее за узду. Жильбер оглядывается, думая, что кто-то разгадал его намерение и хочет броситься в погоню.
Но о погоне никто и не помышляет. Люди оголодали, они думают о еде и убивают лошадь ударом ножа.
Лошадь падает, и ее тотчас разрывают на куски.
Тем временем королю, как и Жильберу, доложили: «Господин де Лафайет спешит в Версаль».
Король только что подписал Декларацию прав человека, которую передал ему Мунье.
Король только что подписал приказ пропускать зерно, о котором просила Луизон Шамбри.
С этой декларацией и этим приказом, призванными успокоить умы, Майяр, Луизон Шамбри и толпа женщин отправились в обратный путь.
На въезде в город они встретили Лафайета; Жильбер торопил его, и он мчался во весь опор, ведя за собой национальную гвардию.
— Да здравствует король! — закричали Майяр и женщины, поднимая декреты над головой.
— А вы говорили, что его величеству грозит опасность, — удивляется Лафайет.
— Скорее, скорее, генерал! — воскликнул Жильбер. — Вы сами все увидите.
И Лафайет пришпоривает коня.
Национальная гвардия вступает в Версаль с барабанным боем.
Когда барабанный бой достигает дворца, король чувствует, как кто-то почтительно трогает его за рукав.
Он оборачивается: перед ним стоит Андре.
— Ах, это вы, госпожа де Шарни. Что делает королева?
— Ваше величество, королева умоляет вас уехать, не дожидаясь прихода парижан. Под прикрытием вашей гвардии и солдат Фландрского полка вы проедете повсюду.
— Вы придерживаетесь того же мнения, господин де Шарни? — спросил король.
— Да, ваше величество, но тогда вам надо сразу пересечь границу, в противном случае…
— В противном случае?
— Лучше остаться.
Король покачал головой.
Он остается, но вовсе не потому, что у него хватает храбрости остаться, просто у него нет сил уехать.
Он тихо шепчет:
— Сбежавший король! Сбежавший король!
И прибавляет в полный голос, обращаясь к Андре:
— Скажите королеве, пусть едет одна.
Андре идет исполнять поручение.
Пять минут спустя появляется королева; она подходит к королю.
— Зачем вы пришли, ваше величество? — спрашивает Людовик XVI.
— Чтобы умереть с вами, государь, — отвечает королева.
— Ах! — пробормотал Шарни. — Сейчас она поистине великолепна.
Королева вздрогнула: она слышала его слова.
— Я и правда думаю, что смерть для меня лучше, чем жизнь, — сказала она, глядя на него.
В это мгновение барабанный бой национальной гвардии раздался под самыми окнами дворца.
В покои короля стремительно вошел Жильбер.
— Ваше величество, теперь вам нечего опасаться. Господин де Лафайет здесь, — доложил он.
Король недолюбливал Лафайета, но не более того. Королева — другое дело: она всей душой его ненавидела и не скрывала этого.
По этой причине новость, которая казалась Жильберу самой радостной в такую минуту, была встречена молчанием.
Но Жильбер был не из тех, кого может смутить молчание коронованных особ.
— Вы слышите, ваше величество? — громко спросил он короля. — Господин де Лафайет внизу, он ждет распоряжений вашего величества.
Королева продолжала хранить молчание.
Король сделал над собой усилие:
— Передайте ему мою благодарность и пригласите от моего имени подняться сюда.
Офицер поклонился и вышел.
Королева отступила на три шага назад, но король почти повелительным жестом остановил ее.
Придворные разделились на две группы.
Шарни и Жильбер остались возле короля.
Остальные отступили вслед за королевой и встали позади нее.
На лестнице послышались шаги, и в дверях показался г-н де Лафайет.
В наступившей тишине из группы, окружавшей королевы, раздался чей-то голос:
— Вот Кромвель.
Лафайет улыбнулся:
— Кромвель не пришел бы к Карлу Первому в одиночестве.
Людовик XVI бросил взгляд на вероломных друзей, которые своими речами могли сделать человека, пришедшего к нему на помощь, его врагом, затем сказал г-ну де Шарни:
— Граф, я остаюсь. Теперь, когда господин де Лафайет здесь, мне больше нечего опасаться. Прикажите войскам отступить к Рамбуйе. Национальная гвардия займет внешние посты, телохранители будут охранять дворец.
