Дорогой интриг - Юлия Цыпленкова
Ее светлость пытала меня о том, что произошло, но я лишь развела руками и предложила спросить у самого государя, потому что меня, как и всех остальных не спешили посвящать в дела Его Величества. Впрочем, о причинах моего переселения герцогиня знала почти правду. Я рассказала ей, что проснулась ночью от постороннего присутствия, но успела позвать Тальму, и злоумышленник, чье лицо я так и не разглядела, сбежал так же, как и появился – через окно. Дядюшка попросил короля о возможности присматривать за мной, и наш повелитель согласился.
Почему я не стала говорить о личности нарушителя моего покоя? Не хотела связывать воедино все последние события. Ришем вломился ко мне, его изгнали вместе с невесткой. Вряд ли бы герцогиня уверилась в то, что только ночной визит через окно стал причиной изгнания, вооруженного сопровождения, отставки фаворитки и порки Ее Высочества. Здесь определенно было что-то большее. И значит, ее светлость поймет, что мне известно больше, чем я говорю. Ссориться с ней мне не хотелось, а выдавать свою осведомленность тем более. К тому же я была повинна в том, что принцесса подверглась истязаниям. Жалости к Ее Высочеству я не испытывала – мучения Аметиста я ей не простила, но для герцогини она оставалась племянницей. А еще была родная кровь и честь рода. И между всем этим оказаться мне хотелось еще меньше.
– Но кто же влез к вам?! – изумилась моя покровительница.
– К сожалению, мне это неизвестно, – удрученно ответила я. – Дядюшка говорил, что его разыскивают, но это почти невозможно. Разве что негодяй сам сознается.
– Быть может, это было Ришем?
– Мне подумалось об этом, потому что кроме его светлости явных врагов у меня не было. Однако не берусь утверждать. Я была со сна и испугана, а он сбежал слишком быстро, чтобы я могла подтвердить свою догадку.
– А вдруг это тайный поклонник? – с горящим взором вопросила графиня Энкетт, присутствовавшая при разговоре. – Какой-нибудь безумец, который опасается показать свои чувства днем, а потому явившийся под покровом ночи, чтобы полюбоваться на предмет своего обожания? Это так романтично, – вздохнула она с умилением, и мы с герцогиней ответили ее сиятельству скептическими взглядами. Впрочем, графине они мечтать не помешали.
Ее светлость, потеряв интерес к своей анд-фрейлине, вновь поглядела на меня и произнесла:
– Это был он, я уверена. Я знаю, что Дамхет водила к себе высокого статного мужчину. Мне докладывали. А еще ее как-то застали в парке за беседой с герцогом. Она тогда сказала, что беседа была невинна, но я хорошо знаю этого лиса. Он и невинность столь же разнятся, как и острослов с нашим дорогим егерем. И, сложив всё это, я делаю вывод, что Ришем воспользовался податливой женщиной, чтобы ночью пробраться до вашего окна. – Я с грустной улыбкой развела руками, показав, что это всего лишь догадки, и герцогиня закончила: – Теперь я как следует расспрошу графиню.
После допроса, устроенного анд-фрейлине, ее светлость уверилась в своей догадке и моей искренности, потому что графиня Дамхет твердила своей госпоже то же, что и королю: де, герцог и вправду был у нее, но не покидал комнат до самого утра. За этим последовала отставка и этой фрейлины.
– В моей свите шлюхам и предателям не место, – объявила герцогиня и отправила графиню к ее мужу. Затем возвысила одну из простых фрейлин до анд-фрейлины и объявила: – По возвращении в столицу я восполню потери. Это всё мелочи.
С королем ее светлость все-таки попыталась поговорить, однако встретила холодность и совет не лезть не в свое дело. Пришлось смириться, хоть любопытство королевской тетушки возросло до небес. Но главное, она поверила, что я ничего не скрываю, а большего мне было и не нужно.
– И всё же, дитя мое, попытайтесь выведать у государя, чем его так прогневал герцог, – велела она, я лишь вздохнула.
Его Величество вновь отдалился от меня. Нет, он не прекратил со мной общения, мы снова прокатились на лошадях, правда, в этот раз без скачек и без поцелуев. Государь был подчеркнуто вежлив. Он расспрашивал меня о том, что лежит на моей душе, о взглядах и помыслах. О том, о чем я так тщательно молчала до этого. Мы даже немного поспорили, не повышая тона, но и только. Никакого ответа на мои притязания монарх не дал, словно расспрашивал меня из чистого любопытства. Впрочем, наверное, так оно и было. Всерьез меня он вряд ли принял. Однако я не спешила отчаиваться. Раз не разорвал со мной всякое общение, значит, надежда еще оставалась. По крайней мере, мне хотелось так думать.
На прощание он больше не целовал мне руку, однако наша переписка продолжилась, но уже какая-то более официальная. Без той игривости, как раньше. Меня не лишили возможности посещать библиотеку, не отняли права на королевскую защиту, и вечера ее светлости король не перестал посещать, где мы привычно много беседовали. И все-таки где-то внутри я ощущала, что что-то изменилось. Он не удерживал, если я отходила. Мог и вовсе переключить свое внимание на кого-то другого, а после вернуться ко мне, чтобы продолжить прерванный разговор или поделиться новыми впечатлениями.
Я осталась в жизни короля, но в новой роли – роли друга, если можно было так сказать. И меня вроде бы это и радовало, но вызывало и непонятную мне досаду. Я уже не возвращалась к себе с мечтательной улыбкой на лице. Напротив, время от времени я начала ощущать раздражение после наших встреч, словно мне не дали того, чего я хотела. Однако упрямство и стойкие прежде убеждения удерживали меня в новых рамках, не позволяя вернуть утраченное. Впрочем, со стороны должно было казаться, что промеж нас всё, как прежде, да и помеха в лице графини Хальт исчезла. Так что оставалось лишь дождаться, когда я окончательно займу ее место, и только я понимала, что ничего подобного не будет. Государь услышал мои пожелания.
И сегодня на турнире я сидела среди фрейлин герцогини, а не в ложе короля, куда его тетушка была приглашена по праву родства. Меня же никто и никуда не приглашал. Однако не скажу, что предавалась по этому поводу грусти, потому что в этот момент мне было вовсе не до переживаний. Турнир захватил меня целиком и полностью. И, наверное, стоит рассказать о нем немного подробней.
Для состязаний было выстроено ристалище на хорошо знакомой всем
