Густав Эмар - Вождь окасов

Красавица, рыдая, бросилась к ногам дона Тадео и ухватилась за его плащ. Он холодно обернулся, отдернул свой плащ, оттолкнул ее жестом, исполненным крайнего презрения, и сказал мрачным голосом:

– Отойдите, сеньора!

– А! Так-то! – закричала куртизанка прерывающимся голосом. – Я умоляю вас, я ползаю, задыхаясь от горести у колен ваших, а вы насмехаетесь надо мной! Просьбы и угрозы равно бессильны над вами! Ничто не может тронуть вашего гранитного сердца! Демон с человеческим лицом, вы насмехаетесь над горестью матери! Неужели вы думаете, что вы неуязвимы и что я не сумею найти места, не защищенного вашей кирасой? Берегись, дон Тадео, я готовлю для тебя пытку во сто раз ужаснее тех, которые ты налагаешь на меня! О, мое мщение готово! Если я захочу через минуту ты, гордый, надменный, в свою очередь упадешь к моим ногам, умоляя меня о сострадании! Берегись, дон Тадео, берегись!

Король Мрака улыбнулся с презрением.

– Какую пытку вы наложите на меня ужаснее вашего присутствия? – сказал он.

– Безумец! – возразила Красавица. – Он играет со мной как ягуар с зайцем! Сумасшедший! Он думает, что я не могу поразить его! Ты воображаешь, будто ты один в моих руках!

– Что вы хотите сказать? – вскричал дон Тадео, вставая с живостью.

– А! – вскричала Красавица со свирепой радостью. – На этот раз я попала метко!

– Говорите! Говорите! – вскричал дон Тадео с волнением.

– А если я не хочу... – возразила Куртизанка с иронией, – если мне нравится хранить молчание! Ха! Ха! Ха!

И она захохотала хриплым смехом.

– Нет, – возразила она с сарказмом, – я не зла, дон Тадео, я покажу тебе ту, которую ты напрасно ищешь так давно и которую без меня ты не увидел бы никогда! И я великодушна, – прибавила она насмешливым голосом, – я избавляю тебя даже от признательности за огромную услугу, которую хочу оказать тебе! Пойдем!

И Красавица поспешно вышла из хижины. Дон Тадео бросился за ней; сердце его сжималось от горестного предчувствия.

ГЛАВА LXXXI

Громовой удар

Ароканы, рассыпавшиеся по лагерю, с удивлением увидели этих двух существ, бегущих в сильном волнении; но с беззаботностью и с бесстрастием, отличавшими их, они сочли за благо не вмешиваться. Красавица бросилась в палатку; дон Тадео устремился за ней. Донна Розарио спала на сухих листьях, покрытых бараньей кожей. Руки ее были скрещены на груди, лицо бледно, черты заострены; она походила на мертвую. Дону Тадео это и показалось.

– Боже мой! – вскричал он с отчаянием. – Она умерла!

И он бросился к ней вне себя. Красавица его удержала, сказав:

– Нет, она спит.

– Но, – возразил бедный отец недоверчиво, – этот сон не может быть естественным; наш приход разбудил бы ее.

– Этот сон действительно не естественный, она обязана им мне.

Дон Тадео бросил на Красавицу пытливый взгляд.

– О! Успокойся, – сказала она с иронией, – эта женщина жива, только он должна была заснуть.

Дон Тадео оставался безмолвен.

– Ты меня не понимаешь, – возразила куртизанка, – я объяснюсь: эта молодая женщина, которую ты так любишь...

– О! Да, я люблю ее, – перебил Король Мрака, – бедное дитя, в таком ли положении должен был я найти ее!

Красавица улыбнулась с горечью.

– Я похитила ее у тебя.

– Несчастная!

– Я тебя ненавижу и мщу! Я знаю глубокую любовь твою к этой твари: похитить ее у тебя значило поразить тебя в самое сердце, и я ее похитила...

– Злодейка! – закричал дон Тадео с глухим гневом.

– Но это еще не все! – продолжала Красавица, не обращая внимания на восклицания своего врага. – Я изобрела средство расплатиться с тобою сполна.

– Какую еще ужасную гнусность придумало это чудовище? – прошептал дон Тадео, с беспокойством смотря на спящую девушку.

– Антинагюэль, враг твоего рода и твой, влюблен в эту женщину.

– О! – вскричал дон Тадео с ужасом.

– Да, он любит ее, – бесстрастно продолжала Красавица, – и я решилась отдать ее ему; но тогда как вождь захотел воспользоваться правами, которые я дала ему над его пленницей, она вооружилась вдруг кинжалом и угрожала убить себя.

– Благородное дитя! – прошептал дон Тадео с умилением.

– Не правда ли? – сказала Красавица с иронией. – Я сжалилась над ней и так как я хотела не смерти ее, а только бесславия, сегодня вечером я налила ей опиума, который предаст ей беззащитной ласкам Антинагюэля: через час все будет кончено; она сделается любовницей великого токи ароканов. Как ты находишь мое мщение? Достигла ли я моей цели на этот раз? Дон Тадео не отвечал; этот ужасный цинизм в женщине пугал его.

– Ну! – продолжала Красавица насмешливым голосом. – Ты ничего не говоришь?

Король Мрака смотрел на нее с минуту блуждающим взором, потом вдруг захохотал хриплым и судорожным смехом.

– Безумная! Безумная! – вскричал он звучным голосом. – А! Ты отмстила, говоришь ты! Безумная! Ты мать, ты обожаешь свою дочь и холодно, обдуманно замышляешь подобные преступления! Но, стало быть, ты не веришь в Бога? Стало быть, ты не боишься, что Его правосудие поразит тебя? Безумная! Знаешь ли ты, что ты сделала?

– Моя дочь! Ты говорил о моей дочери! Возврати ее мне! Скажи мне где она, и клянусь, я спасу эту женщину! Дочь моя! О, если бы я видела ее!

– Твоя дочь, несчастная! Змея, наполненная ядом, можешь ли ты еще думать о ней после преступлений, которые ты совершила!

– О! Если я отыщу ее, я так буду любить ее, что она простит меня!

– Ты думаешь? – сказал дон Тадео с ужасающей иронией.

– О! Да, дочь не может ненавидеть свою мать! Дон Тадео схватил Красавицу за руку и грубо толкнул ее к груде листьев, на которых спала донна Розарио.

– Спроси у нее сама! – вскричал он громким голосом.

– Ах! – сказала донна Мария с отчаянием. – Что ты говоришь? Что ты говоришь, Тадео?

– Я говорю, несчастная, что это невинное существо, которое ты преследовала как гиена, это бедное дитя, которое ты заставила терпеть невыразимую муку, твоя дочь!.. Твоя дочь, слышишь ли ты?.. Та, которую ты так любишь и которую требуешь от меня так настойчиво!..

Красавица оставалась с минуту неподвижна как бы пораженная громом. Вдруг она захохотала демонским смехом и вскричала:

– Прекрасно сыграно, прекрасно сыграно, дон Тадео! Ей Богу! С секунду я думала, что ты говоришь правду, что эта тварь действительно моя дочь!

– О! – прошептал дон Тадео. – Эта кровожадная женщина не узнает свое дитя, у нее нет сердца, если ничто не говорит ей, что эта несчастная, которую она приносит в жертву своему постыдному мщению, ее дитя!

– Нет, я тебе не верю, это невозможно! Господь не допустил бы такого великого преступления!.. Что-нибудь предупредило бы меня, что это моя дочь.