Густав Эмар - Приключения Мишеля Гартмана. Часть 2
— Где же сам Поблеско?
— Уже десять дней, как скрывается под ложным именем, он втерся…
— Дессау! — воскликнул молодой человек в неудержимом порыве.
— Да, под этим именем скрывается он.
— Зачем не послушали меня! — вскричал молодой человек с сердцем. — Я почуял его с первого же взгляда, несмотря на искусную гримировку. О! Теперь он поплатится мне за все. Я бегу…
— Постойте! — удержала она его, заставляя сесть опять, так как Мишель уже вскочил с места и готов был броситься вон.
— Правда, мне все надо знать, прежде чем карать.
— Вы говорите о каре, — возразила баронесса, грустно покачав головою, — кто знает, не исполнил ли уже человек этот своего замысла и ускользнул от вашей мести.
— Объяснитесь ради самого Бога! Я горю нетерпением; мне надо лететь на помощь к своим.
— Если все свершилось, то уже поздно, если же не сделано еще, то у вас несколько часов впереди — замышляемое злодеем есть дело мрака и может совершиться только ночью. Где ваши вольные стрелки остановились на биваках третьего дня ночью?
— Близ уединенной сыроварни, хозяин которой при первом слухе о войне бросил свое заведение и укрылся в Кольмаре.
— Это не то. Видели вы с тех пор ваш отряд?
— Нет, четыре дня не видал; я иду впереди разведывать дорогу.
— Как же Лилия нашла вас в стане?
— Этоне стан, мы только привал делали, чтоб отдохнуть часок и позавтракать. Когда я получил ваше письмо, содержание которого встревожило меня, я тотчас отправил к друзьям человека надежного предупредить их не трогаться с места и ждать моих распоряжений.
— Вы поступили благоразумно, этот человек, вероятно, и принесет вам сведения.
— Часа через два-три он непременно будет назад.
— Дай-то Бог, чтоб я ошибалась и принесенные им известия были отрадны! Где остановился ваш отряд вчера вечером?
— В большой сыроварне, хозяин которой до сих пор не хотел оставлять своего дома и оказал самое радушное гостеприимство.
— Далеко это место от Севена?
— Нет, милях в трех, не более.
— Если так, то вооружитесь всем вашим мужеством.
— Баронесса, умоляю вас…
— Меры приняты были заранее, чтоб похитить всех дорогих вам существ: мать вашу, сестру, невесту — особенно сестру, которую Поблеско поклялся сделать своей любовницей.
— О! Это невозможно! — вскричал Мишель, вскакивая. — Господь не попустит подобного злодеяния… я бегу…
— Да куда же вы пойдете? Что можете вы сделать? Кто знает, куда Поблеско увлек свои жертвы?
— Я узнаю! Прощайте, баронесса. Да благословит вас Господь за услугу, которую вы хотели оказать мне! Пустите меня, я должен идти, я спасу их, клянусь, или умру!
— Берегитесь! Берегитесь! — вскричала баронесса, бросаясь к нему и дернув его назад.
В то же мгновение раздался выстрел и вслед за ним другой.
— Ах! — вскричала баронесса и зашаталась. Мишель поддержал ее.
Она страшно побледнела, и большое кровавое пятно показалось на ее лифе под левою грудью.
Молодой человек взял бедную женщину на руки, перенес ее в глубину дупла и положил на солому.
Вдруг стремительно прибежали двое. Лилия со слезами бросилась к баронессе, а Паризьен остановился у входа.
— Браво! — весело вскричал он при виде Мишеля. — Вы не ранены, командир? Вот счастье-то! Да здравствует радость и…
— Молчи, — остановил его Мишель, схватив за руку, — вот в кого попала пуля, и бедная женщина, быть может, испускает дух!
— Как! Пуля попала в женщину? О, подлец, в нее-то он, верно, и целил!
— Смотри!
— И в самом деле! — сказал зуав печально. — А если так, — вдруг крикнул он, ударив оземь прикладом ружья, — ну погоди, молодец…
И командир не успел опомниться, как он бегом пустился в лес и вмиг скрылся из виду в густом кустарнике.
Но вскоре он появился опять, волоча за ноги без малейшей осторожности человека, который ревмя ревел от боли и между этим жалобно умолял Паризьена, не обращавшего на него никакого внимания.
— Сапристи! Как умно я сделал, что не послушал вас, командир, — говорил сержант на ходу, — я подозревал недоброе. Всегда надо быть настороже с этими разбойниками-пруссаками. Хуже бедуинов они, право! Нежданно, негаданно — трах! — убьют женщину, ребенка! Вот кто стрелял, командир! Вы слышали, как запело мое ружьецо? Это в него я палил, к несчастью поздно; недостаточно я остерегся его и, потом, стрелял-то наугад. Все равно попортил лапку маленько. Поглядите-ка, командир, на эту рожу, узнаете вы ее? А видели недавно. Ну, оборачивайся, молодец, чтоб тебя узнали.
Говоря так, неумолимый сержант дошел до командира, встряхнул без всякой пощады субъекта, которого тащил за собою, и быстро перевернул его на спину.
Несчастный испустил болезненный стон и закрыл глаза.
— Жейер! — вскричал Мишель с ужасом.
— Самолично, командир. Порядочный мошенник, честное слово! Что с ним делать?
— Прострели ему голову, это убийца, он заслужил смерть.
— Понял, командир, не занимайтесь им больше, лучше извольте оказать помощь бедной дамочке.
Мишель бросился к баронессе, укоряя себя в том, что так долго оставлял ее без пособия в ее опасном положении.
Сержант лукаво поглядел ему вслед и, когда убедился, что начальник не обращает на него более внимания, насмешливо, по своему обыкновению, пробормотал:
— Убийца-то он убийца, но прострелить ему голову — ни-ни! Не смешно вовсе и скоро кончено. Надо, чтоб он почувствовал приближение смерти; это утешит дамочку. Бедняжка, такая красивая, такая добрая, не гнусность ли подстрелить ее как куропатку!
Бормоча, таким образом, сержант исподтишка следил взором за движениями Мишеля; когда же он удостоверился, что тот поглощен уходом за раненой и не думает о нем вовсе, то удалился потихоньку, волоча за собою несчастного банкира и повторяя с насмешливым выражением любимую свою фразу:
— Мы посмеемся.
Он шел медленно, озираясь вокруг с пристальным вниманием и порой взглядывая наверх, как будто искал чего-то и найти не мог.
— Вот что мне надо! — вскричал он, наконец, с движением удовольствия, обратившись к банкиру, который опять жалобно застонал. — Потерпи, молодец, я позабочусь о тебе, — сказал он тоном таким грозным, что несчастный содрогнулся.
Он выпустил ногу раненого, у которого опять вырвался стон, и подошел к высокому дереву, черешне со стволом в пятнадцать футов высоты, совершенно гладкой и без ветвей.
Сержант осмотрел это дерево с очевидным удовольствием и снял с себя тонкую, но прочную веревку, которая обмотана была у него вокруг пояса.
— Что значит быть предусмотрительным! — проворчал он. — Вот моя веревочка и кстати пришлась.
