Адольф Мютцельбург - Властелин мира
— Позвольте представить вас друг другу, господа! — высокопарно произнес Данглар. — Синьор Бенедетто, некогда весьма уважаемая персона, — синьор Тордеро, наш главарь!
Как ни был привычен синьор Тордеро ко всему тому, что люди именуют ужасным и безобразным, взглянув на Бенедетто, он поморщился и вместо того, чтобы протянуть ему руку, ограничился запоздалым поклоном.
— Синьор, — сказал прокаженный, тотчас отметивший про себя это обстоятельство, — вам неприятно глядеть на калеку, допустим на однорукого, не так ли?
— Верно, — согласился Тордеро. — Но почему вы спрашиваете об этом?
— Ответьте еще на один вопрос, — продолжал Бенедетто. — Итак, удовольствия это вам не доставляет. Однако же вы смотрели бы на него с участием, если бы прослышали, что он сам лишил себя руки ради достижения цели?
— И это верно! — сказал контрабандист, который с присущими людям такого сорта невозмутимостью и хладнокровием успел расположиться на каменной глыбе. — К чему, однако, столь странное вступление, синьор Бенедетто?
— К тому, что болезнь, так напугавшая вас, не что иное, как плод моего собственного желания! К тому, что я намеренно вызвал ее у себя, стремясь добиться своего — сбить с толку человека, который меня знает, чтобы покончить с ним!
— О! Браво! — одобрительно воскликнул Тордеро. — Дайте вашу руку, Бенедетто!
И они обменялись теперь крепким рукопожатием.
— Да, я хочу отомстить, и вы должны помочь мне в этом, Тордеро! Вы хорошо знаете остров? Вам известно, что он обитаем?
— Я не знаток этих мест, синьор, — ответил контрабандист. — Моя родина — Южная Италия… Неаполь… Сицилия… Сюда нас привел случай. Но если мне не изменяет память, этот остров принадлежит графу Монте-Кристо.
— Именно. Он здесь живет, и ему я собираюсь отомстить! — сказал Бенедетто.
— Отомстить графу? — с сомнением переспросил Тордеро. — Как-то я слышал, что он в союзе с нами. Говорят, нам запрещено причинять ему и его людям какой бы то ни было вред.
— Глупости! — насмешливо сказал Бенедетто. — Скорее всего, граф сам распустил этот слух, чтобы чувствовать себя в безопасности, но я готов держать пари: все это — чистый вздор! А если даже и так, разве это остановило бы вас и помешало бы заполучить сто тысяч скудо, а может быть, и вдвое больше?
XVII. НАПАДЕНИЕ
— Сто тысяч скудо? Черт побери! Я не ослышался? — недоверчиво воскликнул Тордеро.
— Нет, не ослышались. Граф сказочно богат. В его жилище хранятся, наверное, миллионы — уж сотни тысяч наверняка — золотом и драгоценными камнями.
— Если то, что вы говорите, синьор, правда, упустить такое богатство — непростительная глупость! Но если граф и в самом деле входит в наше братство, если он под его защитой, тут есть над чем задуматься. Нападение на того, кто принадлежит к братству, карается смертью!
— На этот счет можете не беспокоиться, клянусь честью! — начал убеждать его Бенедетто. — Судите сами. Во-первых, вы с вашими сокровищами в Италии не останетесь — отправитесь во Францию или Испанию, где вас никто не знает. Во-вторых, у графа не будет возможности преследовать вас. Он занялся политикой и сейчас находится в заключении во Франции.
То ли прокаженный высказывал предположения, то ли, подслушав разговоры прислуги и команды яхты об эпизоде с французским корветом, догадался об истинном положении дел — утверждать трудно.
— Нужно подумать! — сказал Тордеро.
Бенедетто примолк, не желая отвлекать главаря контрабандистов от серьезных размышлений.
— Что касается меня, — заметил он через некоторое время, — я не требую своей доли в той добыче, что попадет в ваши руки. Моя месть иного рода. Я удовлетворюсь тем, что́ вы уступите мне по собственному разумению. Вас девять человек. В жилище графа, если не ошибаюсь, всего шестеро. Кроме того, мне как свои пять пальцев известны все входы и выходы в жилище графа, так что вы захватите его прежде, чем прислуга сможет оказать сопротивление. У вас будет время не спеша, без помех заняться поисками сокровищ графа, и вы отыщете их, где бы они ни были спрятаны.
— Черт подери! Я согласен, синьор! — решительно сказал Тордеро, вскочив.
— Прекрасно! — с удовлетворением ответил Бенедетто. — А теперь слушайте, что вы должны делать. Как только стемнеет, на всякий случай приготовьте свою лодку к отплытию. Оставлять охрану излишне. Потом, как следует вооружившись, собирайтесь с вашими людьми на вершине скалы. Вон той, видите? Отлично! Там я буду ждать вас и потом в темноте проведу до места, откуда можно незаметно проникнуть в жилище графа. Договорились?
— Договорились! — сказал Тордеро, еще раз с удовлетворением пожимая безобразную лапу Бенедетто.
— До вечера еще несколько часов, — поучал прокаженный. — Нельзя быть уверенными, что кто-нибудь из слуг графа не следит за вами, поэтому напоминаю еще раз: не забудьте приготовить лодку к отплытию. Пусть думают, что с наступлением ночи вы собираетесь выйти в море. Пока совсем не стемнеет, не приходите. А теперь пора расходиться. Я должен возвращаться, мое отсутствие может вызвать подозрения.
Оба контрабандиста, Тордеро и Данглар, отправились в сторону бухты, а Бенедетто с обычными предосторожностями вернулся в свою хижину. Его острый, наметанный глаз замечал все, но не обнаружил ничего подозрительного, никаких признаков того, что приняты дополнительные меры безопасности. Матросы находились в доме, специально для них построенном. Бертуччо вместе с Джакопо занимали часть главного здания. Женщины, как обычно, прогуливались по террасе дома.
Может показаться странным, что граф, столь предусмотрительный и столь пекущийся о благе своих близких, не принял никаких мер, чтобы предотвратить несчастье такого рода, какое угрожало им теперь. Но, с одной стороны, он был уверен, что может положиться на бдительность своих слуг — надежных, проверенных людей, с другой — он и в самом деле поддерживал хорошие отношения с великим братством итальянских разбойников. Когда-то в Риме он оказал большую услугу знаменитому Луиджи Вампе, избавив от виселицы его любимца Беппино. За это Луиджи поклялся быть его вечным должником и в доказательство отдал всем главарям строжайший приказ никогда не причинять вреда ни графу, ни тем, кто его окружает. А при той железной дисциплине, какая царила среди этих людей, можно было не сомневаться, что этот приказ будет неукоснительно выполняться.
Однако с тех пор минуло уже немало времени, и имя графа Монте-Кристо почти изгладилось из памяти итальянцев. К тому же Тордеро не входил в это братство. Наполовину контрабандист, наполовину разбойник, он был сам себе хозяин. Кроме того, граф, вероятно, не задумывался над тем, что необычайная осторожность и предусмотрительность, с какими он всегда действовал, притупили бдительность его собственных слуг и им стало казаться почти нереальным, чтобы с графом или его семьей могло что-то случиться.
