История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич
После того как участники собора разошлись по домам, император пожаловался на сильное утомление, а на следующий день у него началась сильнейшая лихорадка. Пять дней спустя он умер. Он правил хорошо и мудро; его трагедия состояла в том, что он занял трон в такое время, когда империя уже была обречена, и его победы на Балканах не имели значения в сравнении с фактической потерей Анатолии, в результате которой османские турки подошли совсем близко к Константинополю. Тем не менее Андроник III добился большего, чем многие считали для него возможным, а его партнерство с великим доместиком многое сделало для того, чтобы подготовить печальный и упавший духом народ к еще большим бедствиям, ожидавшим его впереди.
26
Император поневоле
(1341–1354)
Андроник III Палеолог совершил одну ужасную ошибку: он не оставил указаний касательно преемника. Предполагаемым престолонаследником был его старший сын, девятилетний Иоанн, однако монархия не обязательно была наследственной, а Иоанна так и не провозгласили и не короновали соправителем. У Иоанна Кантакузина не было имперских амбиций; его верность маленькому принцу и его матери Анне не вызывала сомнений. В то же время он фактически управлял империей на протяжении тринадцати лет; он почти машинально переехал в императорский дворец, чтобы обеспечить соблюдение закона и порядка и мирную передачу власти. Однако вскоре Иоанн обнаружил, что его близость к Андронику у многих вызывала жгучую зависть, и больше других ему завидовала сама императрица, так как муж всегда предпочитал компанию Иоанна ее обществу. Следом шел патриарх Иоанн Калека, который был целиком обязан своим повышением Кантакузину, однако честолюбие перевесило в нем благодарность. Разве Андроник дважды не назначал его регентом, прежде чем отправляться в поход? – вопрошал он.
Кантакузин мог легко возразить на это, что, поскольку он всегда лично сопровождал императора в походах, нынешняя ситуация совершенно иная; однако тогда его гораздо больше тревожил другой его прежний протеже, Алексей Апокавк. Выскочка и авантюрист туманного происхождения, Апокавк был одним из главных сторонников Андроника III в борьбе с дедом и с тех пор повсюду следовал за Иоанном, благодаря которому стал великим дукой – командующим византийским флотом. После смерти Андроника он убеждал своего патрона принять корону, однако Иоанн был непреклонен: он должен служить Палеологам. Апокавк принялся плести заговор с целью свержения Иоанна, а императрица, патриарх и великий доместик заключили ненадежное временное соглашение касательно ведения государственных дел.
Однако смерть василевса всегда влечет за собой тревоги и злоключения, и вскоре три главных врага Византии вновь перешли в наступление: сербы двинулись на Фессалоники, болгары собрались у северной границы, а османские турки грабили побережье Фракии. Иоанну пришлось нанимать солдат на свои деньги, однако он добился в этом поразительного успеха: порядок был восстановлен, и Византия подписала договоры со Стефаном Душаном, Иваном Александром и эмиром Орханом, а из Мореи прибыли послы с предложением сдать византийцам Ахейское княжество. Во время вынужденного отсутствия Иоанна в столице его враги нанесли ему удар: по наущению Апокавка, императрицы Анны и патриарха толпа ворвалась в его дворец, разграбила его и спалила дотла. Были уничтожены и его загородные поместья. Патриарх объявил себя регентом, а Апокавк – городским префектом. Семью Иоанна посадили под домашний арест, а его лишили поста главнокомандующего.
Заговорщики зашли слишком далеко, забыв, что в армии все как один на стороне Иоанна, и 26 октября 1341 года солдаты провозгласили его василевсом. Сам он продолжал настаивать, что законным императором, пусть пока и не коронованным, остается юный Иоанн V, и у нас нет причин сомневаться в его искренности. И все же факт остается фактом: армия традиционным способом объявила его государем, а поскольку о признании его таковым со стороны константинопольского режима не могло быть и речи, гражданская война была неизбежна. Через несколько дней после провозглашения Иоанна василевсом пришло известие, что патриарх отлучил его от церкви, а 19 ноября в храме Святой Софии должным образом короновали Иоанна V.
Положение Кантакузина было невыигрышным. Долгие годы разрыв между простым народом и аристократией становился все шире; враги Византии наступали, в страну хлынул поток беженцев, и условия жизни бедноты стали еще более безнадежными. Алексей Апокавк, в кои-то веки благодарный судьбе за свое скромное происхождение, мог выдавать себя за защитника обездоленных от привилегированного класса. Эта идея быстро распространилась по стране. В Адрианополе народная коммуна захватила власть от имени регента, Апокавк ее признал и отправил туда сына Мануила в качестве своего представителя. Через несколько недель за оружие взялась вся Фракия, и представителям класса землевладельцев пришлось скрываться или поспешно бежать. В Фессалониках власть захватила партия экстремистов, известных как зелоты, которые установили основанное на терроре правление на ближайшие семь лет. Должно быть, объявленный вне закона, отлученный от церкви и признанный врагом государства Иоанн Кантакузин был близок к отчаянию. Само его имя использовалось как символ эксплуатации бедных богатыми, хотя он всю свою жизнь боролся именно с такими злоупотреблениями.
Больше всего Кантакузин нуждался в союзниках. Он отправил срочное послание своему давнему другу Умур-бею, однако тот был в дальней отлучке, и после долгих колебаний Иоанн обратился к Стефану Душану. Они встретились в июле 1342 года неподалеку от Скопье. Стефан был рад воспользоваться внутренними проблемами Византии и охотно согласился поддержать Иоанна; благодаря его помощи Кантакузину удалось продержаться до конца 1342 года, а вскоре после Рождества он узнал, что Умур тоже идет на подмогу. Ситуация начала меняться. Зимой 1342/43 года Фессалия поддержала Иоанна, а с приходом весны то же самое сделала и Македония. Не на шутку встревоженный Апокавк прибыл с отрядом военных в Фессалоники, но быстро убрался оттуда, как только на горизонте показался Умур с флотом из 200 кораблей.
Моральный дух находившихся в Константинополе быстро падал, в европейских провинциях хозяйничали турки, войска Умура сеяли хаос и разрушение, и императрица приходила в ужас от одной только мысли об этих язычниках-варварах, которые почти добрались до столицы. Летом 1343 года она обратилась за помощью к Венеции и Генуе; однако, зная, что ни одна из двух республик не станет делать что-либо просто так, она пошла на роковой шаг и за 30 000 венецианских дукатов заложила драгоценности
