Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами
— Верно, — равнодушно согласилась Элиза. — Вообще он недурен собой. Как человек он мне не особенно приятен, но должна сознаться, таких, как он, обычно называют красивыми. Впрочем, на мой взгляд, роскошный итальянский наряд больше пошел бы блондину: сочетание черного берета и белокурых волос, темного бархата и легкого румянца вызвало бы еще более своеобразный эффект.
Жанетта ответила не сразу. Разумеется, для нее не было тайной, кого имела в виду Элиза, но упоминать имя Ричарда запрещалось и ей. Чтобы переменить тему, она сказала:
— Ты сейчас обмолвилась, что Ральф тебе не по душе. А разве ты не знаешь, что в Нью-Йорке все считают тебя его невестой?
Слышать об этом Элизе не приходилось. Она побледнела и долго едва ли не отчужденно глядела на Жанетту.
— Кто это говорит? — тихо спросила она.
— Я услышала об этом только вчера, у миссис Говард, — простодушно ответила Жанетта, — и была удивлена, что на ваш брак смотрят как на дело решенное.
Элиза отложила вышивание и, плотно сжав губы, какое-то время сидела молча, погрузившись в свои мысли.
— Теперь мне понятны кое-какие намеки, которые иногда делаются в моем присутствии, — сказала она наконец. — Что ж, люди беспокоятся обо мне больше, чем я бы хотела. Нет, Жанетта, Ральфу Петтоу не бывать моим мужем, даже если… Даже если во всем остальном я не могу не отдать ему должное. Я не испытываю к нему ни малейшей симпатии, что-то во мне восстает против него. Я отношусь к нему так же, как ты — к дону Альфонсо.
— Как я?.. К дону Альфонсо? — воскликнула Жанетта, уронив на колени свое рукоделие и в страхе уставившись на подругу.
Элиза улыбнулась.
— Ну да, конечно, — объяснила она, — только вчера дон Альфонсо пожаловался мне, что ты его не переносишь. Едва он появляется в комнате, как ты даешь ему почувствовать, что не испытываешь желания его видеть.
— Я? — Жанетта побледнела как полотно. — А что так волнует во мне дона Альфонсо?
— Мне кажется, черная роза — это как раз то, что способно привлечь внимание всякого молодого человека! — ответила Элиза, продолжая улыбаться.
— Ты решила наказать меня за то, что я опрометчиво сказала про Ральфа? — спросила Жанетта, понурив голову.
— Наказать тебя? За что? — вскричала Элиза, схватив подругу за руку. — Нет, нет, ты в самом деле могла бы быть немного приветливей с Альфонсо. Что он тебе сделал? Он так любезен, так внимателен…
— С тобой, не спорю, и по праву! — воскликнула Жанетта. — Я бы рассердилась на него, если бы он хоть на мгновенье забыл, что каждая минута, проведенная рядом с тобой, для него — счастье.
— Рядом со мной? Да ведь он мой кузен, а значит, самый близкий родственник после брата, — вновь улыбнулась Элиза. — А счастье между столь близкими родственниками не бывает слишком большим — это так естественно. Мне кажется, мой дорогой кузен гораздо больше опечален твоей сдержанностью, нежели обрадован моей любезностью.
Жанетта уткнулась в свое вышивание.
— А не слышно ли о намерении выдать меня замуж и за дона Альфонсо? — рассмеялась Элиза. — Об этом миссис Говард ничего не говорила?
— Как ты можешь шутить такими вещами! — Жанетта залилась краской и тотчас побледнела.
— Ну вот, мы и поменялась ролями, — заметила Элиза. — Моя веселая подружка Жанетта загрустила, и мне приходится понемногу скрашивать нашу жизнь.
— А почему бы не строить таких планов? — едва слышно спросила Жанетта, все еще не поднимая головы. — Разве дон Альфонсо не…
— …любезный кавалер и все такое прочее? — прервала ее Элиза. — Разумеется, так оно и есть! Но ведь он мой кузен, мой брат, к которому я всегда буду относиться с чувством искренней сестринской любви! К счастью, ему и в голову не приходит испытывать меня, — наклонилась она к Жанетте и понизила голос, — неужели ты думаешь, что так легко забыть того, кто… — Она не договорила.
— Ради Бога, Элиза, ты все еще надеешься? — воскликнула Жанетта, быстро подняв голову и почти со страхом глядя на подругу.
— Если и не надеюсь, то не в силах забыть, — ответила Элиза.
Жанетта только покачала головой. Для нее Ричард погиб, исчез безвозвратно.
— Тебе не кажется, что дону Альфонсо очень подошел бы костюм венецианского нобиле? — спросила Элиза, чтобы переменить тему разговора. — Я узнала его тайну. Он, вероятно, будет в маске. Ну, мы-то опознаем его под любой маской и во всяком костюме. Мне вообще любопытно, какая маска устоит перед проницательным взглядом моей Жанетты. Ой, Господи, что я наделала!
Этот неожиданный возглас испугал Жанетту. Увидев, как Элиза с расстроенным лицом всплеснула руками, она и в самом деле не могла понять, не разыгрывает ли ее подруга, пока не заметила, что та безуспешно пытается скрыть готовую появиться улыбку.
— Что же такое случилось? — спросила она в нерешительности.
— Просто я забывчивая дурочка, каких свет не видел! — воскликнула Элиза. — Дон Альфонсо доверил мне тайну своего маскарадного наряда и особенно просил не открывать ее тебе… Именно тебе, а я так легкомысленно отнеслась к его просьбе…
При упоминании дона Альфонсо щеки Жанетты снова залились ярким румянцем, и она, чтобы скрыть смущение, поспешно отвернулась.
— Не понимаю, почему именно мне не должно быть об этом известно? — спросила она с замиранием сердца.
— Откуда мне знать, — ответила Элиза. — Да и что толку теперь говорить об этом. До завтрашнего вечера дону Альфонсо не раздобыть другого костюма. Лучше я вообще скрою от него свою оплошность. И так ли, в конце концов, важно, знаешь ты о его секрете или нет! Ведь у вас с ним нет тайн друг от друга!
— Надеюсь, что нет! — поспешно ответила Жанетта. — А если он не хочет, чтобы его узнали… что ж, сделаю вид, что так оно и есть!
— Верно! — со смехом подхватила Элиза. — Остается только предположить, что он собирается приблизиться к тебе неузнанным, чтобы сказать… ну, что-то сказать, неважно что именно…
— Сказать мне? — удивилась Жанетта.
— Ну да, тебе. Может быть, это будет шутка, может быть, какая-нибудь глупость. Ведь он еще так молод!
— Кажется, ему двадцать один год, — уточнила Жанетта.
— Очень солидный возраст! — пошутила Элиза. — Впрочем…
Договорить она не успела. На балконе появилась горничная и протянула ей записку, добавив, что передавший послание ждет ответа.
Элиза повертела в руках записку, снабженную пометкой «лично». Почерк был ей незнаком. Развернув послание, она прочла следующее:
«Дорогая мисс Бюхтинг! Мы с Вами виделись на приеме всего несколько раз, к тому же мельком, о чем я весьма сожалею. Поэтому Вас немало удивит та необычная просьба, с которой я к Вам обращаюсь. Я прошу пригласительный билет на Ваш праздник. На мне будут костюм и маска, делающие меня совершенно неузнаваемой. Только для Вас на моем левом плече будет прикреплен бледно-желтый бант. Перед тем как наступит время снимать маски, я исчезну, и никто не догадается, что я присутствовала на балу. Пусть думают, что Вы дали возможность кому-то из своих знакомых, кого нельзя было пригласить официально, принять участие в празднестве. Разумеется, никто не должен обо мне знать.
