Иван Грозный. Царь, отвергнутый царизмом - Сергей Кремлёв
Ряд историков, например С. В. Бахрушин, рассматривал «раду» как «ближнюю думу» царя и видел в ней компромиссную группу, а И. И. Смирнов вообще считал понятие «рады» фикцией. Последняя оценка, конечно же, неверна. Молодой царь Иван просто не мог не собрать свою «команду», ибо в одиночку больших государственных дел никто и никогда не делал – это просто невозможно.
Другое дело, что редко какое окружение лидера не пытается добиться решающего влияния на лидера – синдром «серого кардинала» свойственен не только «серым кардиналам», но и вельможам, тем более таким самонадеянным, как Курбский и Адашев. Что же до Сильвестра, то он был однозначно натурой амбициозной – именно ему принадлежит расширенная редакция и дополнение Домостроя – знаменитого свода правил русской жизни. То есть поучать и наставлять Сильвестр любил… Иван всё более мужал не только физически, но и как высший менеджер, а им пытались управлять «ближние». В итоге коса нашла на камень, а если «камень» – царь, то любой «косе» придётся плохо, особенно если царь – грозен и крут.
И тут, говоря об идейной базе эпохи Ивана IV Васильевича, нельзя не коснуться и ещё одного – любопытного и представительного для понимания царя Ивана – момента… На молодого Ивана оказал влияние – и, возможно, намного более сильное, чем члены «рады» и «ближней думы» – некий «королевский дворянин», выходец из русских литовских земель, известный в истории как Иван Семёнович Пересветов. Сведения о его жизни скудны, и после того как в начале XIX века Карамзин впервые столкнулся с «челобитными» Пересветова, почти полтора века подвергалось сомнению само его существование как конкретного лица. Сочинения Пересветова считали то апокрифами – позднейшими подделками, то результатом творчества самого Грозного…
Уже в 50-е годы ХХ века молодой тогда советский историк А. А. Зимин после долгих изысканий издал две монографии о Пересветове – фигуре в нашей истории интереснейшей. Иван Пересветов много видел и странствовал, служил в Литве, но около 1539 года выехал в Россию и пытался привлечь внимание властей рядом чисто военных предложений. В 1549 году Пересветов, возлагая надежды на перемены при реально воцарившемся молодом царе Иване, передал ему ряд своих «челобитных» (говоря языком современным, меморандумов) и «Сказание о Махмете-салтане»…
В «Сказании» идеи сильного государя излагались в виде притчи; меморандумы-«челобитные» были более конкретны. Пересветов насмотрелся владетельного своекорыстия и чванства в Европе и резко выступал против бояр, называя их «ленивыми богатинами». Определение, надо заметить, ёмкое и точное на все времена… Кое-где праздные богатеи отращивали длиннейшие ногти в знак того, что им нет нужды работать руками, а на Руси бояре в высоких горлатных шапках носили шубы и кафтаны с длиннейшими рукавами – в знак того же. Простым русским людям – в отличие от знатных бояр, такие рукава не подходили, им и нормальные-то рукава то и дело приходилось засучивать. Бояре же могли жить и жили спустя рукава – в буквальном смысле этого слова.
Иметь «ленивые» и спесивые рукава было не с руки и служилому элементу – дворянству. Так что в целом публицистика Пересветова, выражая антибоярские дворянские взгляды, представляла собой продуманную программу государственных реформ. В «Сказании о Махмете-салтане» слабому «царю Константину» противопоставлялся «турецкий царь Махмет», в котором сразу угадывался Иван, ибо о Махмете было сказано: «Велможи царевы до возрасту царева богатели от нечистого своего собрания; на возрасте цареве и царь почал трезвитися от юности своея и почал приходити к великой мудрости воинской и к прирождению своему царьскому».
Вельможи «Константина» от этого взволновались, поняв, что им от такого царя будет «суетное житие»… Мехмет же заявил «философом своим мудрым»: «Видите ли, яко они, богати и лживы, осетели (опутали. – С.К.) царя вражбами и уловили его великим лукавством своим и козньми, дьявольскою прелестию, и мудрость его и счастие укротили…»
Уже не притчевому Мехмет-салтану, а историческому царю Ивану Пересветовым предлагалось:
– опираться не на бояр, а на служилых людей «воинников», выдвигая кадры не по знатности, а по заслугам, и награждая «воинников» землёй с крестьянами;
– «со всего государства все доходы себе в казну имати»;
– создать постоянное мощное регулярное войско «гораздных стрелцов с огненною стрелбою»;
– ввести правый суд и «никому ни в котором граде наместничества не давать «для того, чтобы не прельщались неправдою судити»;
– присоединить Казанское ханство…
Пересветов был однозначным, убеждённым сторонником самодержавия и писал: «Как конь под царём без узды, так царство без грозы», «Не мощно (нельзя. – С.К.) царю царства без грозы держати» и т.д.
Блестяще формулировал Пересветов и следующий государственный принцип: «В котором царстве люди порабощенны, и в том царстве люди не храбры и к бою против недруга не смелы: порабощенный бо человек срама не боится, а чести себе не добывает…»
Историки не сошлись в мнении о том – стала ли программная публицистика Пересветова основой реальной программы действий Ивана IV? Но сомневаться можно, пожалуй, в одном – дошли ли бумаги Пересветова до Грозного или нет? А поскольку в описи царского архива, составленной около 1562 года, сказано, что в 143-м ящике находится «чёрный список Ивашки Пересветова», то ясно, что Иван Грозный с идеями Ивана Пересветова знаком был, а значит, принял их к исполнению. Очень уж схожими оказались идеи Ивана Пересветова и действия Ивана IV Грозного.
Судьба самого Пересветова неясна и смутна. Не исключено, что ряд его новаторских идей вроде той, что «правда выше веры», привёл его в число жертв антиеретических процессов. И всё же интеллектуальный вклад Ивана Пересветова в дело реформ Ивана Грозного несомненен.
Менее известен другой пример, но он тоже полезен как информация к размышлению… В истории русской философской мысли осталось имя мыслителя и публициста Ермолая-Еразма Прегрешного (р. не позже 1510-х – ум. не ранее 1-й пол. 1560-х гг.). В конце 1540-х годов он был священником в Пскове, позднее – протопопом дворцового собора Спас на Бору в Москве.
Старший современник Ивана Грозного, Ермолай написал ряд ярких публицистических произведений, возможно, он был автором или обработчиком знаменитой «Повести о Петре и Февронии».
