Алый Первоцвет неуловим - Эмма Орци
Ненавидела за все пережитое, за все выстраданное из-за него; за ту страшную ночь в скалах Кале! За ту угрозу ее мужу, который был теперь так бесконечно дорог! За унижения и за те терзания совести, что выпали ей по его милости!
Да! Это была ненависть! А ненависть для нее – самое презренное из чувств.
Ненависть? Да можно ли ненавидеть безвредную болотную жабу или кусающуюся муху? Это казалось смешным, недостойным, жалким – думать о ненависти к поверженному интригану, к этому падшему лидеру революционной Франции.
Он протягивал ей свою руку. Если она даже коснется ее кончиками пальцев, то совершит лишь величайший акт прощения и великодушия, о котором он так молил.
Дезире Кондей всколыхнула в ней последний осадок ненависти, уже уснувшей. Фальшивая, насквозь театральная, как и подозревала в первый момент Маргарита, она возникла вкупе с Шовеленом ради этой весьма неприятной сцены.
Леди Блейкни перевела взгляд с одного на другую, дабы скрыть презрение под маской индифферентности. Кондей по-прежнему стояла рядом с явно расстроенным, но отнюдь не удивленным видом. Ее бесконечной отстраненности было достаточно, чтобы Маргарита поняла окончательно: бывшая актриса Театра варьете ничего не знала о событиях, на которые намекал Шовелен. Таким образом, она представляла собой всего лишь простое орудие в руках бывшего посла. А в данную минуту актриса и вовсе выглядела бестолковым ребенком, не понимающим, о чем говорят взрослые.
Маргарита обещала ей помощь и протекцию, радушный прием в своем доме и посулила приличный гешефт для начала. Для того чтобы отказаться сейчас от своего обещания и пойти на попятный из-за непонятного страха, леди Блейкни была слишком горда, хотя появление Шовелена и придавало делу совсем иной оборот. Она не обещала ему гостеприимства, согласившись принять в своем доме лишь официального шаперона беззащитной девушки, и быть сердечной с самым смертельным врагом мужа она отнюдь не вызывалась.
Маргарита была готова выкинуть Шовелена навсегда из своей жизни с последним вырвавшимся словом прощения и полувысказанным обещанием забвения. С таким и только таким отношением она была готова на мимолетное касание его руки.
Жена сэра Перси Блейкни смотрела на своего падшего врага и видела его унижение и несчастье! Отлично! И пусть теперь он уйдет из ее жизни. Для нее было гораздо проще проявить подобную, возможно не совсем достойную, слабость, чем настаивать на абсурде ненависти.
Эти мысли, ощущения и сомнения пронеслись с огромной скоростью в ее мозгу. Колебания ее длились не более пяти секунд. Шовелен все еще стоял с неуверенностью и мольбой во взгляде, протянув ей руку. Тряхнув головой, Маргарита повернулась к нему с уже готовой фразой, которой собиралась раз и навсегда вычеркнуть его из жизни, как вдруг совсем рядом раздался знакомый тягучий смех и ленивый голос произнес:
– А-а-а-а! Клянусь, этот воздух может оказаться ядовитым для вас! Умоляю, ваше высочество, повернитесь спиной к этим вратам ада, здесь лишь потерянные души могут чувствовать себя дома, но никак не ваш покорный слуга.
И в следующее мгновение в балагане появился его королевское высочество, сопровождаемый сэром Перси Блейкни.
Глава VIII
Приглашение
Ситуация была действительно странная: сэр Перси вновь встретился с бывшим послом Шовеленом. Маргарита подняла глаза на мужа и заметила, что, увидев Шовелена, он пожал широкими плечами и со свойственной ему ленивой манерой окинул взглядом съежившуюся фигурку примолкшего француза. Слова, которые она только что собиралась произнести, замерли у нее на губах, теперь она ждала, что скажут друг другу два этих человека.
Привычка великосветской дамы и модной леди, во всем подчиняющейся этикету, позволила ей, однако, благодаря глубокому почтительному реверансу перед его королевским высочеством собраться с мыслями. Сам же принц был настолько поглощен происходящим, что даже забыл о принятой галантности. Он с любопытством переводил глаза то на траурную фигурку Шовелена, то на роскошно одетого сэра Перси. Он пытался угадать, что творится сейчас под ровным высоким лбом неподражаемого денди, что таится за неописуемо сонным выражением синих глаз.
Из пяти человек, находившихся в пыльном и сумрачном балагане, сэр Перси Блейкни выглядел, конечно же, самым безмятежным. Он молчал, давая Шовелену возможность полностью насытиться чувствами досады и раздражения, после чего подошел к бывшему послу, протягивая руку с самой привлекательной из своих улыбок.
– Ха! – воскликнул он добродушно и даже отчасти застенчиво. – Мой милый французский друг! Надеюсь, сэр, наш чертовский климат ничуть не повредил вашему здоровью и добросердечию!
Его приятный веселый голос, казалось, снял напряжение.
Маргарита облегченно вздохнула. Да и можно ли было ожидать чего-нибудь другого от милого и беззаботного сэра Перси, который совершенно естественным образом приветствовал человека, поклявшегося однажды отправить его на гильотину?! И сам Шовелен, уже привыкший к отчаянному хладнокровию противника, вряд ли этому удивился. Он низко поклонился его королевскому высочеству, который, хотя и был весьма удивлен шуткой Блейкни, хотя и чувствовал отвращение к хорошо известному лидеру правительства цареубийц, все же предпочитал быть любезным с каждым. Однако принц вполне ясно увидел в скрюченной фигурке скрытую мишень для язвительных стрел своего друга, и, кроме того, хотя никто из историков и не решится утверждать этого, было известно, что Джордж, принц Уэльский, знал о двойной жизни сэра Перси и всегда был готов присоединиться к возможности поставить в неловкое положение всякого из негласных врагов Сапожка Принцессы.
– Я тоже несколько месяцев не имел чести видеть месье Шовелена, – с явной иронией сказал его королевское высочество. – Если я не ошибаюсь, сэр, то вы как-то весьма скоропалительно покинули двор моего отца в прошлом году?
– Нет, ваше королевское высочество, – весело вмешался сэр Перси. – У моего друга, месье… э-э-э… Шобертена, и у меня было одно очень важное дельце, которое можно было обсудить только во Франции… Я прав, месье?
– Совершенно, сэр Перси, – жестко ответил Шовелен.
– Нам было необходимо обсудить отвратительный суп в Кале, – продолжал сэр Перси все тем же насмешливым тоном. – А также вино, которое, клянусь, было просто уксусом. Месье… э-э-э… Шабелен… Нет, нет, прошу прощения… Шовелен… Месье Шовелен и я совершенно сошлись в этой точке зрения. Единственное, в чем мы с ним не сговорились, был табак.
– Табак? – рассмеялся его королевское высочество весьма удивленно.
– Да, ваше высочество, табак… У месье Шовелена, к примеру, если вы позволите так
