Денис Субботин - Ларец Самозванца
-Только без излишней храбрости, пан Анджей, – в который раз наставлял его пан Роман. – Прошу тебя, не горячись! Марека и Яцека жалко, но даже их бедовые головы не стоят четырёх десятков других! Ты понял, пан Анджей?
Пан Медведковский, ухмыляясь себе в двойной подбородок, последний раз проверил взведённые курки пистолей, а затем вытащил из ножен огромный кончар... Уж сколько раз пан Роман советовал ему взять что полегче! Под весом тяжёлого клинка пан Анджей качнулся в седле и чуть не вывалился. Пузо, поди, уравновесило.
-Марш! – скомандовал он, и десяток дружно ринулся следом за огромным першероном пана Анджея. Все – суровые, решительные... Орлы! Как бы только им перья не ощипали...
-Рушницы держать наготове! – рявкнул пан Роман, заметив, что несколько его казаков расслабились и ушли с указанных им мест. – Враг не дремлет!
Ворча и поругиваясь вполголоса, казаки вернулись на свои места.
-Пан Роман... – тихий голос за спиной, погнавший по этой спине ледяные мураши с кулак размером.
-Да, госпожа моя! – как можно спокойнее, безумным усилием воли задавив волнение в самом зародыше, отозвался он.
-Неужели эти славные мальчики... Боже, неужели они погибнут?!
-Может, уже и погибли! – проскрежетал грубый голос рядом. Мессир Иоганн, весь в своём репертуаре, с обнажённой шпагой и пистолем стоял подле пана Романа. Тёмные глаза его светились поистине дьявольским огнём... Всезнайка чёртов!
-Мессир Иоганн, займитесь делом! – рявкнул раздражённый пан Роман. – Возможно, скоро у нас появятся раненные и убитые! Вы – готовы к этому?
-О, разумеется! – возмутился швед. – Мессир Роман, у меня всё давно готово. И даже если кому-то придётся отрезать руку или ногу...
Татьяна, кажется, при этих словах вознамерилась в обморок брякнуться.
-Мессир Иоганн! – сурово рявкнул Роман. – Идите, займитесь настоящим делом!
Обиженный лекарь круто развернулся на каблуках коричневых, по последней шведской моде, сапог. Ушёл, чётко впечатывая ноги в землю... Впечатление было испорчено, когда он, неловко поставив ногу, запутался в длинной молодой траве и чуть не клюнул носом. Устоял, но шпагу пришлось вытаскивать из земли, а пистолет не выстрелил только потому, что случилась осечка.
Покачав головой, пан Роман развернулся к Татьяне... Заговорить с ней он не успел.
-Едут! – заорали на дальнем конце лагеря, куда пан Роман выдвинул людей пана Анджея.
-Едут! – тут же подхватили гораздо ближе.
-Едут! – почему-то бледнея, повторил пан Роман. – Госпожа моя, прошу вас уйти в палатку. Всякое может случиться. Я бы не хотел, чтобы вам угрожала опасность... пусть даже самая малая!
Впрочем, уже вскоре всем стало ясно, что опасность, если и была – невеликая. Поток отборной ругани изливался из уст пана Анджея. Мешая польские, русские, украинские, литовские и даже немецкие слова, пан сумел добиться неповторимого эффекта. Что же до смысла... Выходило так, что пан за что-то яростно и безжалостно отчитывал мальчишек. При его спокойном, даже вялом характере лентяя и балбеса, такие взрывы гнева случались лишь в самых тяжёлых случаях. Что же натворили мальчишки?!
Пан Анджей ругался до тех пор, пока не оказался в пределах видимости. Его обычно доброе, круглое как тыква лицо с огромным слоем жира под подбородком и слегка обвисшим носом, выпяченными губами и глубоко упрятанными глазами, сейчас было искажено гримасой жуткого гнева. Пан Анджей как раз закончил перечислять ближних родственников Марека и переходил к дальним, упомнив под конец матушку отрока...
-Пан Анджей! – поспешил вмешаться Роман. – Не забывайте, пожалуйста, что через молоко своей матери, моей кормилицы, этот вьюнош приходится мне молочным братом! Пусть и младшим... Извольте упомянуть среди прочих близких родичей Марека и меня! Ну же!
Пан Анджей немедленно умолк. Кому-кому, а ему хорошо было известно, КАК может ответить пан Роман на подобное упоминание. Вон, кончар на боку висит, ладонь словно случайно, невзначай поглаживает его рукоять... Ну, нет уж!
-Нет, ты подумай только, пан Роман! – сбавив тон, но всё ещё возмущённо, воскликнул пан Анджей, спешиваясь. – Эти придурки, эти уроды... Нет, пусть сами расскажут, чтобы ты не подумал, что я – преувеличиваю!
Пан Роман выразительно посмотрел на своего стремянного и тот, немного сбавив гонору, рассказал всю историю. Лицо его, покрытое, несмотря на морозную ночь, мелкими капельками пота, выглядело испуганным. Выглядело... Уж кто-кто, а пан Роман знал, что оно только выглядело! Марек был слишком нагл и бесстрашен, чтобы бояться своего господина. Правда, лгать ему он так и не научился, поэтому рассказал всё. И про убитого телёнка, и про шалость в деревне, и про волков. Что до волков, то последствия стычки с ними хорошо видны были на крупах обоих коней. Только у коня Яцека это были огромные раны, заживить которые будет делом не одного дня, а у Огонька Марека – притороченная позади седла огромная серая туша. Да уж, волк так волк!
По мере того, как Марек продвигался в своём рассказе-исповеди, вокруг его коня и коня Яцека собиралась толпа. Человек тридцать из сорока, бывших в отряде, громко и восторженно обсуждали раны коня, над которыми колдовали мастер на все руки, мессир Иоганн и двое казаков пана Романа. Не забыли отметить и огромного, матёрого самца, убитого Мареком.
-Добрый удар! – похвалил отрока седой, вислоусый волынянин Ондрий Голыш, сам мастер сабельного удара. – Надвое развалил бы, попади поточнее! Пан Роман, его не за что ругать! Ну, а что смердов попугал... так и прах бы с ними, право ж слово!
Его поддержали десятком голосов и пан Роман, хоть и покачал недовольно головой, спорить не стал... не посмел.
-Ладно, живи! – пробурчал милостиво, старательно упрятав всё же присутствующее в голосе удовлетворение своим оруженосцем.
9.
Когда люд немного успокоился, Марек осторожно покинул круг воинов подле костра и крадучись направился к реке. Ещё четверть часа тому, туда отправилась Зарина. Постирушки она устраивала каждый вечер, в этом не было ничего особенного... Как не было ничего особенного и в том, что туда же направлялся либо Марек, либо Яцек. Под видом охраны прелестной пани, они просиживали подле неё часами, развлекая разговором и исподтишка любуясь на стройные ноги татарки, которые она вынуждена была оголять, чтобы войти в воду и не замочить юбки. Зарина в принципе благосклонно относилась к подобным «посиделкам», хотя всё же иногда огрызалась, когда тот же Марек начинал уводить разговор в нужную ему, но противную настрою Зарины сторону.
Сейчас он нашёл её быстрее, чем обычно. Речка протекала рядом и, уйдя чуть выше по течению, поближе к кустам, Зарина старательно застирывала в реке исподние рубахи, свою и госпожи. На Марека, бросив одинокий косой взгляд, она более никак не отреагировала. Даже слова не сказала.
