Александр Дюма - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3
– Я сам отправлюсь за ним.
– И я с вами, – заявил аббат Фуке, – и понесу мешки с золотом.
– Прошу без шуток, – строго сказал Фуке, – дело серьезное, если тут и впрямь есть настоящее дело. Но прежде всего давайте будем гостеприимны. Попросите от моего имени извинения у этого милого человека и передайте ему, что я весьма огорчен, заставив его дожидаться, но ведь я не знал о его приезде.
Лафонтен побежал за Ванелем. За ним поспешил Гурвиль, и это оказалось весьма кстати, так как поэт, отдавшись своим вычислениям, сбился с пути и направился было к Сен-Мару.
Через четверть часа Ванель уже входил в кабинет суперинтенданта, тот самый кабинет, который вместе со всеми смежными помещениями мы описали в начале нашего повествования.
Увидев Ванеля, Фуке подозвал Пелисона и в течение нескольких минут что-то шептал ему на ухо.
– Запомните хорошенько, – сказал он ему, – проследите за тем, чтобы в карету было уложено все серебро, посуда и все драгоценности. Возьмите вороных лошадей, пусть ювелир отправится вместе с вами. Задержите ужин до приезда госпожи де Бельер.
– Надо бы предупредить госпожу де Бельер, – предложил Пелисон.
– Не к чему. Я сам позабочусь об этом.
– Отлично.
– Идите, друг мой.
Пелисон ушел, не очень-то хорошо понимая, в чем дело, но, как это бывает с преданными друзьями, исполненный доверия к воле того, кому он привык подчиняться во всем. В этом сила избранных душ. Недоверие – свойство низких натур.
Ванель склонился перед суперинтендантом. Он собрался было начать длинную речь.
– Садитесь, сударь, – обратился к нему Фуке. – Кажется, вы хотите купить мою должность?
– Монсеньор…
– Сколько вы можете заплатить за нее?
– Это вам, монсеньор, надлежит назвать сумму. Я знаю, что вам уже делали известные предложения.
– Мне говорили, что госпожа Ванель оценивает мою должность в миллион четыреста тысяч?
– Это все, чем мы с нею располагаем.
– Вы можете расплатиться наличными?
– У меня нет с собой денег, – отвечал наивно Ванель, приготовившийся к борьбе, хитростям, к шахматным комбинациям и озадаченный такой простотой и величием.
– Когда же они будут у вас?
– Как только прикажете, монсеньор.
Он трепетал при мысли, что Фуке, быть может, издевается над ним.
– Если б вам не нужно было возвращаться ради денег в Париж, я бы сказал – немедленно…
– О монсеньор!..
– Но, – перебил суперинтендант, – отложим расчеты и подписание договора на завтра.
– Пусть будет по-вашему, – согласился оглушенный и похолодевший Ванель.
– Итак, на шесть часов утра, – добавил Фуке.
– На шесть часов, – повторил Ванель.
– Прощайте, господин Ванель. Передайте вашей супруге, что я целую ей ручки.
И Фуке встал.
Тогда Ванель, с налившимися кровью глазами и потеряв голову, произнес:
– Монсеньор, итак, вы даете честное слово?
Фуке повернул к нему голову и спросил:
– Черт подери, а вы?
Ванель смешался, вздрогнул и кончил тем, что робко протянул руку. Фуке благородным жестом протянул навстречу свою. И честная рука на секунду коснулась влажной руки лицемера. Ванель сжал пальцы Фуке, чтобы убедить себя в том, что это не сон. Суперинтендант едва приметным движением освободил свою руку.
– Прощайте, – сказал он Ванелю.
Ванель попятился к двери, торопливо прошел через приемные комнаты и исчез за порогом дома.
VII. Столовое серебро и брильянты госпожи де Бельер
Отпустив Ванеля, Фуке на минуту задумался.
«Чего бы ни сделать для женщины, которую когда-то любил, – все не будет чрезмерным. Маргарита жаждет стать прокуроршей. Почему бы и не доставить ей этого удовольствия? А теперь, когда самая щепетильная совесть не могла бы меня ни в чем упрекнуть, отдадим свои помыслы той, которая любит меня. Госпожа де Бельер, наверное, уже на месте».
И он взглянул в направлении потайной двери. Тщательно заперев кабинет, он открыл ее, спустился в подземный ход, который вел из его дома в Венсенский замок, и поспешно отправился по этому коридору к обычному месту их встреч.
Он даже не предупредил свою подругу звонком, так как знал, что она никогда не опаздывает на свидания.
Маркиза и в самом деле опередила его и ждала. Суперинтендант постучал, и она тотчас же подошла к двери, чтобы взять просунутую под нее записку.
«Приезжайте, маркиза. Вас ожидают к ужину».
Оживленная и счастливая, г-жа де Бельер села в карету на Венсенской аллее и через несколько мгновений протянула руку Гурвилю, который, чтобы доставить удовольствие своему начальнику и министру, ожидал ее во дворе на крыльце.
Она не заметила, как во двор влетела разгоряченная, вся в белой пене вороная упряжка Фуке, доставившая в Сен-Манде Пелисона и того самого ювелира, которому она продала свою посуду и драгоценности. Пелисон ввел его в кабинет, где все еще находился Фуке.
Суперинтендант поблагодарил ювелира за то, что он сохранил, как если бы дело шло о закладе, сокровища, которые имел право продать. Он бросил взгляд на общую сумму счета: она достигала миллиона трехсот тысяч ливров. Затем, устроившись возле бюро, он выписал чек на миллион четыреста тысяч, подлежащий оплате наличными из его кассы на следующий день до полудня.
– Целых сто тысяч прибыли! – вскричал ювелир. – Ах, монсеньор, как вы щедры!
– Нет, нет, сударь, – сказал Фуке, потрепав его по плечу, – бывает порой деликатность, которую оплатить невозможно. Прибыль приблизительно та же, какую вы могли бы извлечь, продав эти вещи; но за мною также проценты.
С этими словами он снял со своего кружевного манжета усыпанную брильянтами запонку, которую этот же ювелир неоднократно оценивал в три тысячи пистолей, и обратился к нему:
– Возьмите же это на память, и до свидания. Вы человек исключительной честности.
– А вы, монсеньор, – воскликнул глубоко тронутый ювелир, – вы славный вельможа!
Фуке выпустил достойного ювелира через потайную дверь и пошел навстречу г-же де Бельер, уже окруженной гостями.
Маркиза, всегда очаровательная, в этот день была ослепительно хороша.
– Не находите ли вы, господа, что маркиза нынешним вечером не имеет себе подобных? – спросил Фуке. – Знаете ли вы, почему?
– Потому что госпожа де Бельер – красивейшая из женщин, – отвечал кто-то из гостей.
– Нет, потому что она лучшая среди женщин. Однако… все драгоценности, надетые этим вечером на маркизе, – поддельные.
Госпожа де Бельер покраснела.
– О, это можно говорить без всякого опасения женщине, обладающей лучшими в Париже брильянтами, – раздались голоса окружающих.
– Ну, что вы на это скажете? – тихо спросил Фуке Пелисона.
