Роман Кожухаров - Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой!
Неясный шорох раздался позади Гвоздева, и прежде чем тот успел среагировать, рядом возник Фомин.
– Здорово, Демыч! – как ни в чем не бывало произнес он, падая на локти. – Слышь, как лупят… Возле самого леса.
– Похоже, наши. Неужто танки? – неуверенно вслух спросил Гвоздев.
– Вот и я подумал… Одну фашистскую гадину мы подпалили. Видал, как занялась. Чисто скирда сена.
– Твоя работа? – спросил Гвоздев.
– Не… Артюхов, – со вздохом ответил Фомин. – Это Тюхина работа.
В руках у него был ручной «дегтярев», принадлежащий Артюхову.
– Тюха?.. – с тревогой спросил Гвоздев.
– Жив, – пояснил боец. – Ранение в ногу. Идти сам не может. Гранату, гады, кинули. Осколком его… У него индивидуальный пакет был… Перевязку ему сделал. Тюха запасливый… Вода вот закончилась. Водицы бы…
– У нас тоже. Может, у Фаррахова? Трофейную пили, – сказал Гвоздев.
– Это мысль! – оживившись, воскликнул Фомин. – Тут фрицев нащелкать успели. Я Тюхе водицы должен принесть… Обещал ему… Он недалече тут, командир…
Он махнул рукой в направлении, где находился раненый.
– Хорошо, Фома… – кивнул ему вдогонку Демьян. – Не теряйтесь… Если получится, подтягивайтесь к опушке.
– Лады, командир, – кивнул Фома и исчез за соснами.
XXXIX
Демьян стал пробираться вперед, стараясь постепенно смещаться к опушке. Стрельба там усилилась. Как минимум два, нет, больше пулеметов били одновременно, один за другим рванули взрывы гранат. Когда среди деревьев замаячил остов обугленного мотоцикла, вокруг него никого, кроме убитых фашистов, не было. Только теперь Демьян разглядел на правой стороне воротника пятнистой куртки две белые молнии. На левой стороне воротника белело изображение черепа и костей. Такие же были на каске одного из мотоциклистов – того, что горел, – валявшейся поодаль. Эсэсовцы…
Демьян выбрался к самой грунтовке. Он не сразу сообразил, что происходило впереди, на опушке. Несколько темных фигурок, выделявшихся своей грязно-зеленой униформой на черном фоне, бежали по выгоревшему жнивью в сторону колхоза. Их не преследовали. Чуть поодаль, на дороге, стоял танк, развернувшийся в сторону поля. Его спаренный пулемет посылал в спины убегавшим короткие очереди. Это был Т-70. Вот короткая 45-миллиметровая пушка звучно ухнула, заставив вздрогнуть и слегка одернуться назад всю машину. Взрыв, с широким разлетом земляного фонтана взметнулся среди фигурок, разметав их по полю.
С опушки вел огонь пулеметчик. Гвоздев признал в нем Фаррахова. Зарайского не было видно. Вдоль деревьев Демьян добежал до Фарраха. Тот обрадовался появлению старшего группы, хотя практически не выказал эмоций.
– Наша, командир!.. – воскликнул татарин, мотнув головой в сторону машины.
– Вижу! – ответил Гвоздев.
Патроны он решил не тратить. С такого расстояния его ППШ уже был малоэффективен. Тем более что пулеметы Фаррахова, и особенно танковый, свое дело делали грамотно. Один, потом второй, третий силуэт, споткнувшись, оставались лежать на дымящейся глади бывшего пшеничного поля.
Люк машины внезапно откинулся, и оттуда появилась счастливая, перепачканная физиономия в наглухо застегнутом шлемофоне. Танкист, маленький, почернелый, словно чертик из табакерки, выскочил из отверстия люка и, скатившись по корпусу, через долю секунды очутился возле Гвоздева.
– Привет пехоте! – радостно закричал он, тряся руку Гвоздева и без малейшего промежутка продолжил: – Это вы тут цирк устроили? Ах вы, красавцы. Такой пожар запалить!.. Мы бы черта с два в район вышли. А тут такой ориентир… Ну, мы и втопили…
XL
Оказалось, что лейтенант Лебедев – а именно так звали командира танкового экипажа – входил в передовую группу дозорной заставы танкового батальона, который маршевой колонной направлялся в район колхоза «Октябрьский». Танкисты группы сбились с пути, перепутав лесные дороги на карте. Тут их и выручил костер, устроенный штрафниками. Увидели в отдалении дымные столбы, услышали глухой шум стрельбы и, взяв их за ориентир, оказались в нужном квадрате.
На выходе из леса два танка Т-70 наткнулись на вражескую «пантеру», которая, появившись из-за деревьев, направилась в сторону реки. Вражеский экипаж не заметил появившиеся у него под боком «семидесятки». Танкисты приняли решение атаковать с ходу. Легкие танковые орудия «семидесяток» произвели выстрелы один за другим, с разницей в доли секунды – практически дуплетом.
Снаряд, выпущенный первым, разорвался вблизи «пантеры», а второй угодил по касательной в заднюю грань башни и, не причинив серьезного вреда, срикошетив, взметнул сноп земли, осколков и дыма в нескольких метрах от танка. Но все равно обстрел «пантеры» оказался для ее экипажа настолько неожиданным, что танк тут же развернулся и на максимальной скорости стал удаляться в сторону колхоза, даже не предприняв попытку оказать сопротивление.
Уже на этой стороне лесного выступа эстафету от своих товарищей переняла «семидесятка» лейтенанта Лебедева. К очередям танкового «дегтярева», которые летели вдогонку бегом отступавшим эсэсовцам, добавился выстрел 45-миллиметровой танковой пушки.
– Жму левую – «та-та-та»… покатились, голубчики… Смотрю, эти, крестовые, драпают. Тогда навожу и – на правую, р-раз!.. Как жахнул по вражине бронебойным…
Гвоздев хорошо знал, что на «семидесятке» спуск для стрельбы – ножной, педали, как газ-тормоз. Левая – для пулемета, правая – пушечная. Работать во время боя командир в такой машине должен был не покладая рук. Сам наводи, сам стреляй, к тому же после стрельбы осколочным должен собственноручно открыть затвор и гильзу таким же макаром вынуть. Да еще команды механику успевай отдавать.
Самому на таком на танкодроме училища довелось покататься, так за десять минут учебных стрельб семь потов с Гвоздева сошло. Будто десятикилометровый кросс пробежал в полной пехотной выкладке.
XLI
Пока Лебедев увлеченно, взахлеб делился деталями боя, второй член экипажа, механик-водитель с усталым, перепачканным сажей лицом успел выбраться из своего люка и принялся с интересом разглядывать убитых фашистов.
– Скажите спасибо, товарищ командир, что они вам в ответ не пустили хороших… – хмыкнув, произнес он. – Пушку ихнюю видали? То-то же… Как грецкий орех бы нас раскололи. Хрясть – и нету… Щас бы нас братишки-пехотинцы вот тут бы с этими укладывали.
– Типун тебе на язык, Мурлыкин! – махнул командир рукой в сторону своего механика. – Улечься всегда успеется, и ты свой черед не торопи…
– Это верно, в самую точку, командир! – согласно крикнул Зарайский, подбегая к танку. – А фрицев мы шуганули – будь здоров!
