Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
Сим образом провели мы, по многим отношениям, достопамятнейший на свете и незабвенный 1771 год и благодарили Бога, что, по благодати его, остались живы и здоровы и не претерпели даже никакого вреда и убытка.
Сим окончу я мое письмо и в заключение скажу, что я есмь ваш, и прочая.
Декабрь 30–го, 1807.
Письмо 153–е.
Любезный приятель! Предпринимал теперь описывать происшествия, случившиеся со мною в течение 1772 года, начну сообщением вам тех чувствований, с какими начал я провожать сей новой год, и расскажу об них самыми теми словами, какими записал я их тогда в журнале сего года. Они были следующие:
«Чтоб записать, в каком состоянии были мы при начале сего года, то скажу, что, по благости всемогущего Творца, был я со всею своею семьею совершенно здоров и всем доволен. В благополучии, которым я, живучи в деревне, столь многие годы наслаждаюсь, не претерпел я в минувшем году никакой перемены. От самой наиужасной опасности, в которой находились мы по случаю бывшего морского поветрия, всемогущая Десница сохранила нас со всеми нашими людьми целыми и невредимыми, а впрочем не злато, чего б мне не доставало.
«Здоров я был во весь год, платья имел с ношу, а хлеба с душу, люди добрые знали; а что всего лучше, то не имел я ни с кем ссоры и вражды, не нажил ни одного себе неприятеля. Приятелей же и знакомых число приумножилось. Все, знающие меня, любили и, по милости Создателя моего ко мне, носил я повсюду имя доброго человека. Итак, чего хотеть мне было более? Умалчивая о том, что, по сочинениям моим, имя мое и во всем государстве делалось час от часу знакомее и, ежели осмелюсь сказать, славнее.
«В сих утешительных помышлениях начиная и сей год, предаю себя совершенно во власть моего Господа м не забочусь о том, что со мною в наступающий год воспоследует. Он пускай управляет всем и будет распоряжателем моих дел, обстоятельств и приключений.
«Дети мои час от часу поднимались. Дочь Елисавета у меня уже все порядочно говорила и был такой ребенок, которым были мы очень довольны, потому что был ребенок смирной, послушной и понятливостию своею подающий о себе хорошую надежду.
«Сын Степан научился также говорить, хотя еще несовершенно; сей рос как–то тих, угрюм и невесел. Напротив того маленькой Павел с самого младенчества был весел и резов, и хотя ему нет еще года, коим мы веселимся. Но все они состоят в руце Господней, Он и твори с ними, что Ему угодно».
Вот с какими мыслями и в каком расположении духа начал я провождать сей год, и по самой первой день оного имел удовольствие, чрез присланных от племянниц моих, из Кашина людей, что и они там все от чумы спаслись благополучно,
Впрочем, достопамятно было нам начало сего года и тем, что к нам в первой еще раз пришел превеликой обоз с наилучшим хлебом из нашей шадской деревни. Но мы находились в превеликом недоумении, не зная что с ним делать, ибо чума в Москве, где надлежало его продавать, хотя и утихла, но все посылать туда обоз было опасно.
Но, как бы то ни было, но мы наконец решились пуститься на божью волю и отважились послать оной в Москву; но как обозные возвратились и привезли к нам кучу медных денег, то каких и каких предосторожностей ни употребляли мы с оными!
Истинно, с целой воз сожгли мы можжевельника, окуривая и перекуривая всех мужиков и людей, ездивших с оным, а деньги, ну–ка их мыть сперва в воде, а потом в уксусе; но по счастию не произошло уже от них никакого бедствия.
Впрочем, во весь первый месяц сего года не произошло ничего особливого. Мы провели его по прежнему отчасти в разных разъездах по гостям и угащивании оных у себя, а отчасти в домашних упражнениях.
Я занимался во весь оной рисованием особого рода. Мне восхотелось обить всю столовую или паче жилую свою комнату холстинными рисованными обоями и раскрасить оные новым манером, по самому тонкому левкасу, жидкими и набольшую часть прозрачными красками, и имел в том успех довольной. Обои сии и поныне еще целы и самые те, коими обита внутренность храма нагорного в саду.
Занимаясь сим веселым и для меня и в особливости приятным упражнением в дневные часы, не давал я и ночным пролетать праздно; но как были тогда самые длинные вечера, то во все оные, равно как и в ранние утренние часы занимался я продолжением сочиняемой мною «Детской философии» и писал в сие время третью часть оной, а вторую переписывал.
Кроме сего написал еще и экономическое сочинение «О навозе», для отсылки в Общество. Далее произошло около сего времени из небытия в бытие начало того моего сочинения, которое из всех моих можно почесть наиважнейшим и полезнейшим, а именно той книги, которая после напечатана под заглавием «Путеводителя к истинному счастию».
В рассуждении сей книги особливого замечания достойно то, что произошла она на свет совсем нечаянным и ненарочным почти образом: не делано было мною к тому никаких предварительных приуготовлений и планов; не сочинено никаких эскизов; не помышляемо собственно нимало о том, какою ей и сколь великою быть. Но мне так в один день и не нарочно вздумалось написать что–нибудь о счастии, — я сел и намахал первое и начальное рассуждение.
Оно мне понравилось; а как на ту пору случилось приехать в нам и у нас несколько дней пробыть деду жены моей, Аврааму Семеновичу, то, как теперь помню, одним утром сидючи с ним в своем кабинете, читал я ему сие сочиненьице, желая видеть, каково оно ему покажется. И как оное и ему полюбилось, то сие и побудило меня проложить сие дело и изображать на бумаге дальнейшие мои мысли о сем предмете. Однако и тогда еще никак я себе не воображал, чтоб от сего малого и ничего незначущего начала произошла такая большая книга, и чтоб от сего семечка, посеянного без дальнего замысла и почти не нарочно, произросло со временен большое и прекрасное дерево, приносящее весьма многие и полезные плоды.
А таковые, ненарочные и без всякого предварительного обдумывания и приуготовления предпринимаемые дела, сколько мне заметить случилось, и всегда удавались мне несравненно лучше и были успешнее тех, которые предпринимал я по сделанному наперед плану и по обдуманным прожектам, из коих большая часть оставались без всякого выполнения; и сие было нечто особливое и необыкновенное в рассуждении меня и дел мною производимых.
Месяц февраль достопамятен был только тем, что мы проводили любезного нашего старичка Авраама Семеновича, деда жени моей, отъезжающего опять восвоясьи.
Все мы как ни уговаривали его остаться и кончить дни свои в наших пределах, посреди ближних, прямо любящих и почитающих его родных, и как ни представляли ему, что здесь и спокойнее, и беззаботнее, и приятнее будет ему проживать поздние сумерки дней своих, но он никак на то не согласился; но, привыкнув к житью в своих низовых местах, восхотел неотменно опять туда ехать и там кончить свои дни, преисполненные бесчисленными горестями и печалями.
