Томас Рид - Собрание сочинений, том 5. Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона.
– Раскрашенные куклы! – презрительно заметил бывший придворный. Наряженные по французской моде. Мне больше по душе наши англичанки, которые выросли в деревне, у которых румянец во всю щеку и хоть немножко стыдливости в душе. Потому что, клянусь честью, сэр, у этих придворных дам нет ни того, ни другого, все сплошная подделка!
– Браво, браво! – воскликнул незнакомец. – Пожалуй, вы могли бы прослыть критиком при дворе, а не придворным. Что ж, я рад услышать мои собственные мысли в таком красноречивом выражении. И мне больше по душе наши английские девушки, которые растут на чистом деревенском воздухе.
– Ах, вот это хорошо! – пылко воскликнул юный Уолтер.
– Ну что же, здесь, среди этих Чилтернских холмов, вы встретите немало таких девушек. И среди них даже наверно найдутся и ваши знакомые, мастер Уэд. И может быть, даже сейчас перед вашим взором стоит чей-то милый образ? Признайтесь! Ха-ха-ха!
Уолтер густо покраснел и, запинаясь, пробормотал что-то невнятное.
– Простите меня! – спохватившись, воскликнул всадник, перестав смеяться. – Я вовсе не хотел ничего у вас выпытывать, я не имею на это права. Боюсь, что вы считаете меня слишком бесцеремонным.
– О нет, что вы! – отвечал Уолтер, чувствовавший себя так непринужденно, что ему даже не могло прийти в голову обидеться на своего собеседника.
– Но, может быть, вы сочтете простительным такое любопытство приезжего, продолжал Черный Всадник. – Я поселился в этих краях совсем недавно, и вполне естественно, что мне хочется побольше знать о своих соседях. Если вы обещаете не обижаться, я позволю себе смелость задать вам один вопрос.
– Я не обижусь ни на один вопрос, с которым благородный человек может обратиться к другому. Ведь вы дворянин, сэр?
– Я был воспитан, как дворянин, и хотя я лишился – или, вернее, меня лишили – состояния, приличествующего этому званию, я надеюсь, что не утратил на него права. Вопрос, который я собираюсь вам задать, покажется вам очень обыденным после такого сложного вступления. Я только хотел узнать: вы единственный сын, у вашего отца нет больше детей?
– Нет, как же, есть! – с готовностью отвечал юноша. – У меня есть сестра – сестра Марион.
– Взрослая, как и вы?
– Теперь уж наверное – да. Она была еще не совсем взрослой, когда я виделся с ней последний раз. Это было больше двух лет назад, на Рождество. Она старше и я даже не удивлюсь, если она теперь окажется выше меня. Я слышал, что она очень выросла, чуть не на голову выше Лоры.
– Лоры? А кто эта Лора?
– Лора Лавлейс – это моя кузина, сэр.
«Так, значит, его сестра – это Марион. Я так и думал. Марион Уэд. Какое чудесное имя! Как гордо оно звучит и как оно подходит ко всему ее смелому облику! Марион! Вот я теперь знаю имя той, кого я уже столько дней боготворю, кто столько дней...»
– Моя кузина, – простодушно продолжал юный паж, перебивая пылкие размышления своего спутника, – также выросла в нашей семье. Она уже давно живет с нами в Бэлстрод Парке и, я думаю, останется с нами до тех пор, пока...
Тут наследник Бэлстрода запнулся, словно не совсем уверенный, до каких пор продлится пребывание его кузины в Бэлстрод Парке и окончится ли оно...
– Так до каких же пор? – спросил всадник с многозначительной улыбкой. Пока что?..
– Право, не знаю, сэр, – пробормотал Уолтер смущенно. – Я не могу сказать, сколько времени наша кузина захочет жить с нами. Но когда она достигнет совершеннолетия, ее может вызвать опекун. Папа не ее опекун.
– Ах, мастер Уолтер Уэд, бьюсь об заклад, что еще до совершеннолетия мисс Лора Лавлейс сама выберет себе опекуна – и такого, который не будет возражать против ее пребывания в Бэлстроде до конца ее жизни! Xa-xa-xa!
И тут, вместо того, чтобы возмутиться, кузен Лоры Лавлейс тоже засмеялся, очень довольный. В этом намеке незнакомца было что-то очень приятное и обнадеживающее.
Так незаметно за этим шутливым разговором путешественники достигли вершины холма и поехали дальше по довольно глухой местности, известной под названием Джеррет Хис.
Глава IX. СТОЙ, НИ С МЕСТА!
Джеррет Хис, ныне обширное пастбище, представляло собою в то время, о котором мы пишем, пустынную местность, расположенную на возвышенной части Чилтернских холмов. Начинаясь от вершины Красного Холма, это плато, замкнутое с двух сторон живописными долинами Челфонт и Фулмир, простирается на много миль к западу.
В те времена только в этих соседних долинах и можно было заметить редкие селения. В Челфонте находилась усадьба Челфонт Хаус с одноименной деревней; по другую сторону плоскогорья, укрывшись под сенью вековых деревьев, лежала усадьба Фулмир. А еще на две мили дальше, к западу, там, где плато прерывается рядом волнообразных холмов, стоял великолепный замок Бэлстрод, родовое владение сэра Мармадьюка Уэда.
Равнина, раскинувшаяся между этими тремя владениями, не носила почти никаких признаков жилья. Самое название – Джеррет Хис – указывало, что представляла собой эта безлюдная местность. Это была пустынная равнина, по которой никогда не проходил плуг, густо заросшая вереском и дроком. Кое-где изредка попадались низкорослые рощицы, перелески, где среди остролиста и можжевельника одиноко торчали белые и черные березы; но по обеим сторонам плато склоны долин были покрыты густым буковым лесом.
Через эту пустынную равнину проходила большая королевская дорога, соединяющая Лондон с Оксфордом; далее она шла мимо Бэлстрод Парка до города Биконсфилда.
Поперек Джеррет Хис шли еще две дороги; одна из них вела от усадьбы Фулмир к селению Челфонт, другая соединяла Челфонт с селениями Сток и Виндзор. Но это были не столько дороги, сколько тропки для вьючных лошадей, петляющие среди деревьев и зарослей дрока. Проселок от Стока до Челфонта считался наиболее оживленным; на склоне плато, обращенном к Челфонту, стояла харчевня «Вьючная лошадь», казалось бы, знаменующая собой движение и торговлю, но ни то, ни другое не отличалось бойкостью, а о харчевне ходила худая слава.
Но как бы там ни было, это был единственный признак жилья в Джеррет Хис, если не считать старой, развалившейся хижины у края проезжей дороги в Лондон, как раз в том месте, где она поворачивает к западу от Красного Холма и выходит на плато.
В этой хижине уже давно никто не жил. Крыша у нее давно обвалилась; это было не жилье, а развалина. Небольшой пустырь перед ней, через который теперь проходила дорога, когда-то, возможно, был садом, но теперь весь порос дроком и кустарником и только тем и отличался от окружающей густой чащи, что кусты здесь еще не успели сойтись сплошной стеной.
