Андрей Семенов - Другая сторона

— Рауль! Вы слышали, потоплен паром «Лапландия»!

— Ну и что? Каждый день кого-то топят. То немцы англичан, то англичане немцев. Зачем было меня будить из-за такого пустяка?

— Рауль! Проснитесь же вы наконец! Это тот самый паром, на котором нас должны были переправить на материк. По-вашему, такое совпадение — случайность?

Сон мигом слетел с Валленштейна, как минуту назад слетел он с фон Гетца.

— Когда? — спросил он у Конрада.

— Вчера вечером. Сегодня уже два раза про тот паром в новостях передавали. Это такая трагедия, — ответил за него Коля.

— Это большое счастье! — волнуясь, сказал Валленштейн. — Боже мой, Конрад! Мы живы! Это не может быть простым совпадением. Это нужно срочно обсудить.

— Давайте обсудим это за обедом. Я здорово проголодался со вчерашнего дня. Вспомните, после Всстервика мы ничего не ели, а это было сутки назад. Тиму, у вас найдется что-нибудь поесть?

— Найдется, — гостеприимно улыбнулся Коля. — Прошу за стол.

Целиком захваченные новостью про затонувший паром, ни Валленштейн, ни фон Гетц не заметили, что на столе уже нарезаны хлеб, сыр и колбаса, а из горшочка исходит изумительный запах овощного рагу.

Оба набросились на пищу и продолжали говорить с набитыми ртами.

— Как, по-вашему, Рауль, чьи это были самолеты?

— Тут и думать нечего, — пробурчал Валленштейн, дожевывая кусок колбасы. — Самолеты были ваши, немецкие. Больше никто не отважится летать над Эресцином.

— Тогда кто их мог послать?

— Тоже очень простой вопрос. Пойдем методом исключения. Кользига и Бехера за вами прислал Шелленберг. Следовательно, Гиммлер не мог дать приказ на уничтожение парома и СС к этому отношения не имеет. Остаются два человека: Геринг и Канарис.

— А зачем рейхсмаршалу убивать нас?

— Верно, — поддакнул Валленштейн. — Незачем. Следовательно, остается адмирал. Это он хотел вас утопить вместе с паромом и конвоем, как крыс в бочке. СС ему любить особо не за что, а с Шелленбергом они конкуренты, так как оба занимаются одним делом — разведкой. Бехер и Кользиг просто оказались в ненужное время в ненужном месте. Их гибель — простая случайность. А вас, друг мой, теперь с Германией больше ничего не связывает. Мало того что вас разыскивает СД, так вас хотело убить ваше собственное начальство. Покровителей в Рейхе у вас теперь никаких нет.

— Ну и в передрягу я попал! Что же теперь делать?

Валленштейн закончил трапезу и с вальяжной сытостью откинулся на спинку стула.

— Я попробую переговорить с отцом. Может быть, он сможет раздобыть для вас новые документы. Ясно одно. Фон Гетцем вам оставаться больше нельзя. Вам необходимо переменить имя. Советую также изменить внешность. В Германию вам возвращаться нельзя, а в Стокгольме оставаться — тоже опасно. Рано или поздно вас здесь найдут. Вы вчера правильно решили. Вам нужно выбраться из города и осесть где-нибудь в провинции. Лучше даже не в Швеции, а в Норвегии или Финляндии. Тиму, у вас остались дома родственники? Вы откуда родом?

— Из Петсамо, — выдал он свою «легенду».

— Как вы высоко забрались! За полярный круг! Как это вы там не мерзли? Этот город русские переименовали в Печенгу, после того как он отошел к ним два года назад. Пожалуй, этот вариант не подойдет. Может, попробовать укрыться в Норвегии?

— Этот вариант еще хуже, — вздохнул фон Гетц. — Как немецкий военный атташе я знаю дислокацию немецких частей в Скандинавии. В Норвегии расквартирована стрелковая дивизия и бригада из горного корпуса ваффен-СС. Кроме того, в Норвегии много осведомителей и провокаторов. Я там не буду в безопасности.

— Что же тогда делать? — растерялся Валленштейн.

— Что делать?! Что делать?! — вспылил фон Гетц. — Рауль, мы задаем этот вопрос друг другу уже вторые сутки и ни на шаг не приблизились к ответу. Я не знаю, что делать и прямо говорю вам об этом. Может быть, спросим совета у нашего дорогого хозяина? Тиму, что вы могли бы посоветовать?

Коля забыл, что он находится не в родном колхозе и даже не в родной дивизии. Что перед ним сейчас сидят не мордвины и даже не русские, а цивилизованные европейцы, у которых свой, европейский, стереотип поведения. В нестандартных ситуациях, легко разрешимых нашим человеком, привыкшим преодолевать трудности ежедневного выживания на одной шестой части суши, эти дети урбанизации насуют и теряются. Единственная оценка ситуации, которую от него ожидали и которую он был в состоянии дать, звучала бы так: «Тут без бутылки не разберешься».

— Действительно, Тиму, — поддержал фон Гетца Валленштейн. — Как бы вы поступили? Что нам сейчас делать?

— Давайте выпьем, — просто ответил Коля и, видя неполное понимание своего предложения, уточнил: — По чуть-чуть.

— Что?! — в один голос переспросили его гости.

— Давайте выпьем, — повторил Коля, не понимая, что говорит глупость. — Давайте выпьем, и все встанет на свои места.

Фон Гетц и Валленштейн какое-то время молча смотрели на Колю.

— Он прав! — радостно воскликнул фон Гетц.

— Ге-ни-аль-но! — протянул Валленштейн. — Я слышал, что распивать на троих — это русский национальный обычай. Давайте все вместе пойдем в какое-нибудь кабаре, посмотрим программу, полюбуемся ножками кордебалета.

— В гаштет, — поправил фон Гетц.

— В гаштет, — согласно кивнул Валленштейн.

— А может, вы сначала переоденетесь? — подал голос рассудка Коля.

Решено было пить так, как это позволено делать только высшей, арийской, расе. По пути к гаштету выяснилось, что у них троих в этом плане много общего. Фон Гетц был несомненным арийцем, Валленштейн, можно сказать, принадлежал к нордической расе как швед (его еврейская составляющая была деликатно выведена за скобки), а Тиму Неминен был признан типом, приближающимся к нордическому, на правах уроженца страны Суоми. Поэтому в предстоящем распитии горячительных напитков всем надлежало руководствоваться древнегерманской традицией, как к тому призывали доктор Геббельс и сам великий фюрер германской нации. Знаток истории Валленштейн попробовал было, напомнить, что эти самые тевтонские рыцари, бывало, набирались до такой степени, что шесть оруженосцев не могли водрузить их на боевого коня, не говоря уже о том, что копье падало на землю, щит сползал с руки, а сам рыцарь, не попадая в стремена, все норовил соскользнуть вниз. Но фон Гетц — сам потомок славных тевтонцев — ничего подобного не мог припомнить за своими предками. Семейное предание, подробно живописавшее доблестные бранные подвиги рыцарей-предков, наглухо молчало об их поведении в быту, если не считать того, кто на ком был женат и сколько дал потомства женска и мужеска полу. Впрочем, это уже не существенно.