Юрий Корчевский - Ушкуйник. Бить врага в его логове!
Шел Мишаня да на реку поглядывал – не видать ли где знакомого ушкуя? Может – не уплыл Павел далеко, его дожидается? Нет, не видать – чиста водная гладь.
Так он шел да шел, поглядывая то на реку, то вперед.
Неожиданно тропинка появилась – слева из кустов выбежала и вдоль реки потянулась. Насторожился Мишаня: раз тропинка есть, значит, и люди по ней ходят. А вот добрые ли они? Хотя и грабить-отбирать у Мишани, кроме сапог да ножа, нечего.
Сошел с тропинки Мишаня, меж кустами пошел. А через версту мачту у берега узрел. Проглядеть ее запросто можно было, да река суденышко покачивала, и мачта то влево, то вправо наклонялась.
Чуть ли не ползком Мишаня к судну крался. Суденышко и в самом деле оказалось ушкуем, и стояло оно в небольшом затоне – вроде озерка, связанного с рекой узкой протокой. Берега протоки заросли камышом, с реки затон и не увидишь.
Последние сажени Мишаня на животе прополз. К радости своей увидел знакомый ушкуй. За время многих ходок на нем Михаил отличил бы его от других с закрытыми глазами. Только где Павел?
Мишаня встал, осмотрелся. Не видно кормчего. Покричать, что ли? А вдруг враги рядом?
По берегу Михаил подошел к корме ушкуя, перепрыгнул на палубу. Суденышко качнулось. Михаил присел на борт, открыл люк и заглянул в глубокий трюм. Тюки и узлы с товаром были на месте. На душе стало легче – хотя бы товар цел. Мужиков-корабельщиков жалко, вся команда, кроме Павла, полегла. Да и то – не толкни Михаил Павла к ушкую, еще неизвестно – остался бы он жив?
Зашуршал камыш, и на тропинке показался Павел. Обрадованный Мишка вскочил было, да за кормчим шло несколько воинов, как есть – в шлемах, кольчугах, при мечах.
Парень остановился в замешательстве. Подмогу Павел привел или сам в плен попал? Только неизвестно, к кому.
Павел тоже встал, как вкопанный, увидев на ушкуе Михаила.
– Иди, иди, чего встал! – воин толкнул Павла в спину.
Что-то непохоже это на подмогу. Воинов трое, все в броне, мечами опоясаны. А у Мишани нож только. Не выдержать ему боя. Что делать? В воду прыгать и вплавь уходить?
Павел отошел к корме.
– Эй, парень, не шуткуй! Анисим!
Из-за спин выдвинулся третий воин, до тех пор почти невидимый за другими – лишь шишак его шлема возвышался. Он снял с плеча лук, вытащил из колчана стрелу, наложил ее на тетиву. Стоило с боем уходить от татей, чтобы попасть из огня да в полымя?!
Кто же эти воины? По-русски говорят чисто, лицом – русичи. Только и русские на русских нападают – одно княжество на другое. Не тот ли это – случай?
– Иди сюда, парень, и не дергайся, не то стрелу получишь.
Михаил не спеша спрыгнул с ушкуя на берег и подошел к Павлу и воинам.
– Ну вот, говорил же я вам – должен приказчик выжить. А я не тать, чужой ушкуй не угонял. И товар вот его.
– Пошли, начальство разберется.
Один из воинов стальной хваткой взял Мишаню за локоть, и все пошли назад.
Идти пришлось недолго – довольно быстро вышли на широкую поляну, на которой расположились воины. Много – сотни две.
Мишаню с Павлом повели к небольшому шатру. Воин зашел внутрь и почти сразу появился с Костей Юрьевым. Мишаня обрадовался.
– Костя, это же я – Мишаня из Чижей, ушкуйник. Мы недавно в Чижах встречались, когда вы из Хлынова с подмогой пришли.
Сотник всмотрелся в Мишаню, и лицо его расплылось в улыбке. Мишаня перевел дух – узнал его Костя!
– Ты чего здесь?
– Вот, воины меня да Павла схватили, сюда привели.
Костя повернулся к воинам. Вперед выступил один из них.
– Мы смотрим – ушкуй в затоне стоит, а из команды – один человек. Где остальные? Может, за станом нашим подглядывают? Может, лазутчики вражеские?
– За бдительность спасибо. Только ушкуйники наши – из Чижей. Свободны!
Воины повернулись и ушли.
– Так где команда?
– Ночью напали на нас тати, команду в схватке живота лишили – только Павел успел ушкуй с товаром увести, да я – вплавь.
– То, что отбился – молодец! А где же оружие?
– Там, на стоянке осталось. Их девять было, семерых команде убить удалось. Вот и пришлось вплавь спасаться.
– Негоже оружие свое бросать, – посуровел лицом Костя. – Ладно, накажем мы твоих обидчиков. На коне усидишь ли?
– А то!
Мишаня сызмальства на лошадях ездить умел, как и все деревенские.
Павла отпустили на ушкуй, а Мишаня вместе с десятком конников выехал назад – к ночной стоянке, где была схватка с татями. Пешком-то он полдня шел, а верхами домчались быстро.
Вот и стоянка. На маленькой полянке валялись тела убитых – разбойников и корабельщиков. Трупы были полураздеты, оружия не было ни у кого. Понятное дело – дорого железо, сабля десять рублей стоит!
Один из всадников соскочил с коня, обошел поляну, заглянул в кусты.
– Здесь они ожидали корабельщиков. Стоянки-то годами используются, известны всем.
Воин зашел поглубже в кусты, прошел полукругом. – Есть следы! – Не иначе – следопыт или охотник.
Конники последовали за ним.
Следы привели к лесной сторожке. Воины ее окружили:
– Выходи!
Внутри послышались голоса и возня.
– Выходи, или подпалим сторожку!
Из сторожки, щурясь на солнце, вышли трое мужиков. Один – с обмотанной холстиной ногой, опираясь на клюку. А двух других Мишаня сразу узнал. Хоть и скудное освещение от костра было, а лица их он запомнил. В жизни теперь не забудет!
– Они, они это! – вырвался он вперед.
– Не виноваты мы ни в чем! – заголосила троица.
– А вот мы сейчас избушку вашу досмотрим! Панфил, Ерема!
Названные воины соскочили с коней и зашли в сторожку. Вышли вскоре:
– Да тут целый склад вещей, некоторые – в крови!
– Пощадите, люди добрые! – упала на колени троица.
– Повесить! – десятник был суров.
Воины соскочили с коней, отвязали веревки от седел и шустро перекинули их через сук дерева.
– А ты ступай, парень, в сторожку, найди свое!
Мишаня пошел к сторожке. Сзади раздался сдавленный вскрик. Обернулся он, а один из татей уже в петле болтается и ногами сучит.
Мишаня вбежал в сторожку. В левом углу было свалено грудой оружие – сулицы, топоры. Там и нашел он свою саблю, да еще в ножнах. Сразу же нацепил ее на пояс, забрал сулицу и три топора, что у ушкуйников были, и вышел во двор. Все трое татей уже были повешены.
– Забрал свое?
– Забрал.
– Выгребайте все.
Воины вошли в сторожку и вышли, посмеиваясь, с набитыми чересседельными сумками.
– Не успел поход начаться, а мы уже с трофеями.
– Цыц! – рявкнул десятник. – Чему радуетесь? Не татарское то добро – русская кровь на нем!
