Море, поющее о вечности - Александр Герасимов
Если бы этого рано полысевшего, невысокого мужчину спросили о его преданности колхидской деве, он просто пожал бы плечами. Аки не был мастером красивых речей, зато в нехватке верности его никто не мог упрекнуть.
Когда-то он был вором с непростой судьбой. И один из дней прошлой жизни Аки помнил с удивительной ясностью, как будто он был вчера. Избитый и связанный, грабитель-неудачник стоял на площади среди других приговоренных, ожидая решения царя Ээта. Он ни на что не надеялся: очевидно, что его ожидала казнь.
Помимо слуг и стражников, рядом с Ээтом находилась маленькая темноглазая царевна — это казалось Аки странным, детям здесь было не место. Юная Медея пристально всматривалась в лицо вора… Затем она коснулась руки отца и стала что-то тому нашептывать. Владыка Фасиса пару раз возразил, но в итоге пожал плечами и отдал охране приказ.
С Аки сняли путы и объявили, что отныне он станет собственностью царевны. Затем ему отрубили по мизинцу на каждой руке — жестокая метка, боль от которой он помнил и спустя много лет. Но к ней примешивалась благодарность. Другим так не повезло.
Больше десяти последующих лет он провел рядом с Медеей. Вначале — как молчаливый и хмурый прислужник, затем — как ближайший слуга. Аки осознавал: он мог дышать, пить вино и есть свежеиспеченный хлеб лишь благодаря прихоти царевны. Его жизнь принадлежала ей одной.
Что смогла разглядеть в хмуром преступнике юная девочка? Почувствовала ли она стойкость его убеждений, силу духа? Или это был всего лишь каприз — выбрать себе слугу среди обреченных, обменяв его жизнь на вечную преданность?.. Аки не знал. Но за все годы, что он прислуживал своей повелительнице, ему не раз довелось убедиться в необычности ее мышления.
Когда Медея избрала путь служения Гекате, он был одним из немногих, кто поддерживал царевну. Аки понимал: девушка ступила на путь изгоя и ее осудит даже родной отец. Но мог ли отвернуться верный слуга? Он и сам когда-то был в положении отщепенца… Удивительно, но решение госпожи доставило ему странную, свирепую радость. Аки гордился Медеей, как никто другой, — это было похоже на смесь любви и беспрекословного подчинения.
Прикажи Медея убить врага, а затем броситься на нож самому, он бы выполнил ее требование без долгих раздумий. В конце концов, вся его жизнь была лишь способом вернуть долг. Ничего иного бывший преступник и не желал.
Он находился рядом, когда Медея была очаровательной маленькой девочкой, хотя и со странностями. Верно служил, когда она стала юной девушкой. И наконец, Аки вместе с Медеей поднялся на борт огромного корабля, чтобы покинуть родную Колхиду.
Да, дочь Ээта доверяла своему последнему слуге. И теперь он был полон решимости выполнить приказ повелительницы.
Ослик, ведомый рукой Аки, покорно взобрался на поросший лесом холм, миновал ручей и маленькую поляну. Затем животное и его хозяин снова скрылись под сенью густорастущих деревьев. Казалось, лесу не было конца и края, но чувство расстояния никогда не подводило Аки. Он знал: его цель уже близко, у подножия гор.
Наконец он решил, что пришло время двигаться дальше в одиночку. Мужчина слез с ослика, привязал его вместе с нехитрой поклажей к стволу дерева. Чуть поразмыслив, взял небольшой нож из сумки — осторожность не помешает. И затем направился дальше, уже на своих двоих. Бесшумно передвигаясь в тени, он выглядел так, будто собирался совершить ограбление. Когда эта мысль пришла ему в голову, Аки невольно усмехнулся.
«Как в давние времена. Но теперь я иду за иной добычей…»
Он понимал, что сильно рискует. Если подозрения Медеи были верны, за ним начнется настоящая охота. Ясон наверняка захочет узнать, кто его выдал. А случись Аки столкнуться с царем прямо в лесу, здесь его жизнь и оборвется. Но тогда поручение госпожи не будет выполнено… Значит, следовало действовать осторожнее, чем когда-либо.
Выйдя на поляну в самом сердце леса, Аки вдруг наткнулся на хорошо знакомую траву. Обычно она росла по лугам и склонам гор — тем удивительнее было встретить ее здесь. Слуга Медеи с удивлением осмотрел неприметные растения с перистыми листьями и прямыми стеблями. Затем, повинуясь неожиданной прихоти, нагнулся и сорвал одно из них — в воздухе появился неприятный запах. Покрутив травку в руках, Аки отбросил ее в сторону и, прищурившись, посмотрел вдаль. Его посетило видение из прошлого.
Когда-то он гулял с Медеей за стенами Фасиса, в родной Колхиде. Дочь Ээта еще не стала прекрасной и одновременно пугающей женщиной — в ту пору она была лишь нескладным подростком. Но уже тогда отличалась склонностью к рассуждениям, способным озадачить даже взрослого. В тот день они шли по полю вместе — плешивый не по возрасту мужчина и невысокая, хрупкая девчонка с темными волосами.
— Смотри, Аки. Видишь вон ту траву? Ну, с цветками?
— Да, госпожа.
— Знаешь, как она называется?
— Не имею понятия, — Аки развел руками, без особого интереса глядя на растение.
— Жаль. Мне вот захотелось узнать.
— Это же та, вонючая?.. — слуга напряг память, но более ничего вспомнить не сумел. — Какая разница, госпожа. Если от такой травы нет толку, то и название ей ни к чему.
Медея посмотрела на спутника со снисходительной улыбкой, так мало подходящей ее юному возрасту:
— Думаешь, она бесполезна? Тогда какая польза от того большого камня или трав, названия которых ты все-таки запомнил? А от ядовитой змеи или хищного волка?
— Но, моя госпожа, это…
— Может быть, поведаешь, какая польза от тебя самого?
Медея умолкла, Аки озадаченно молчал. Наконец, царевна махнула рукой:
— Забудь. Мне в голову часто приходят мысли, неудобные для окружающих. Поэтому меня и не любят.
В этот миг прислужнику показалось, что дочь Ээта была гораздо старше, чем выглядела. А еще ему стало стыдно за собственную глупость. Взрослый мужчина с озадаченным видом стоял перед подростком, не находя нужных слов для возражения.
Это событие давно позабылось, но спустя несколько лет Аки с удивлением узнал, что семена того самого растения используются в качестве пряности. По всей Фессалии и за ее пределами эту травку называли «кориандром», а приправленные им блюда были великолепны на вкус. В Иолке его очень любили.
И вот теперь он попался ему на глаза здесь, в сердце леса — там, где
