Уильям Дитрих - Мятежная дочь Рима
— Уходим! Назад, к стене!
Уцелевшие варвары бегом кинулись к южной части крепости, к ее воротам, через которые они ворвались сюда всего лишь за полчаса до этого. Но теперь, под ливнем стрел, свистевших у них над головами, это выглядело почти безнадежным делом. Им все-таки удалось наконец прорваться к выходу, но широкие створки ворот захлопнулись у них перед самым носом. Один за другим варвары добегали до стены и падали, пораженные в спину стрелой прежде, чем успевали скрестить меч с кем-то из римлян. А сзади их безжалостно топтали лошадьми, и кельты, сжатые, словно сельди в бочке, гибли, даже не успев поднять меч. Их насаживали на копья, точно свиней на бойне, по нескольку человек разом, живых и мертвых вперемешку. Многие, предпочитая смерть рабству, недрогнувшей рукой вонзали себе в сердце кинжал.
Один Арден оставался невредим — стрелы, словно сговорившись, пролетали мимо, и ни одно копье еще не оставило на нем свой кровавый след. Неужто боги по какой-то неведомой причине хранят его?
Нет, это Гальба — этот мерзавец задумал взять его живым!
— Помните, — прогремело в воздухе, — тот, кто убьет его, может сам считать себя мертвецом!
Что происходит? Как случилось, что он остался тут один? Где остальные? Где пикты, где саксы, где его собственный клан — где все, что оставались по другую сторону Вала? Почему они даже не пытаются прийти им на помощь? И почему Гальба не повернул своих людей против римлян, как он еще недавно обещал? Выходит, Брассидиас предал его — точно так же, как женщина, которую он любил! Возможно, они сговорились? Что, если они вместе спланировали его гибель? Арден в полном отчаянии стащил с себя бесполезный шлем и запустил им в сторону Гальбы, попав ему в плечо.
Ну что ж, раз ему больше ничего не остается, кроме как умереть, нужно постараться прихватить с собой подлого фракийского пса! Арден бросился вперед.
Гальба принял вызов. Пришпорив своего вороного коня, он двинулся навстречу Ардену. Кельт рассчитывал, улучив удобный момент, воткнуть свой меч в брюхо лошади, стащить старшего трибуна на землю и там покончить с подлым предателем. Но уже приготовившись нанести удар, он внезапно краем глаза заметил, что Гальба убрал в ножны меч и потянулся за чем-то еще. Рука Ардена опустилась. А в следующую минуту что-то свистнуло у него над головой, раздалось щелканье бича, и страшный удар выбил меч из рук кельта, заставив его упасть на колени.
— Сеть! Быстро! — Что-то тяжелое свалилось на Ардена сверху, опутав ему руки. Двое римских солдат набросили на него сеть, точно гладиаторы в цирке. Арден забился, пытаясь сбросить ее с себя, но они быстро затянули веревку. И он снова тяжело рухнул на землю.
— Дайте мне шанс сражаться! — хрипло прокричал он.
Ответом ему был грубый хохот обступивших его солдат.
— Гляньте только на его татуировку! Похоже, нам удалось изловить дезертира!
Сквозь багровую пелену, застилавшую ему глаза, Арден мог видеть, как последнего оставшегося в живых его соплеменника толкнули в сторону стены. Миг — и в груди его торчали несколько копий. Несчастный оказался так густо истыкан стрелами, что походил на ежа, а сверху ему на голову сыпались камни. Наконец Лука упал мертвым, истекая кровью, сочившейся из многочисленных ран. Еще несколько чудом оставшихся в живых кельтов пели песнь смерти — вскинув мечи, они бросились в бой, намереваясь прихватить с собой как можно больше врагов.
А потом что-то ударило Ардена по голове, и все погрузилось в темноту.
Глава 39
Над полем боя повисла тишина. К югу от Адрианова вала римляне одержали полную и безоговорочную победу. Конница под предводительством Гальбы уничтожила тех немногих, кому удалось прорваться через ворота крепости, — все они были убиты или взяты в плен. Арден Каратак, закованный в цепи, до сих пор был без сознания. Римлянам удалось даже захватить друида — яростно сопротивляющийся, он был схвачен в своем укромном убежище и с торжеством приведен в крепость. И вот теперь Кэлин, как звали его варвары, припав к земле, выл, точно раненый пес, призывая на головы римлян месть своих богов. Наконец, в страхе перед его чарами, друида связали по рукам и ногам, и теперь он, беспомощный, валялся на земле в углу загона для лошадей. Решено было отослать его в качестве военного трофея в Эбуракум — пусть до конца дней своих гниет в подземной тюрьме! Римляне, улюлюкая, дразнили его, как дразнят зверей на арене цирка, но стоило лишь кому-то из них встретиться с ним взглядом, как холодок страха полз у него по спине и язык прилипал к гортани.
Зато к северу от Вала победу праздновала конница кельтов. Отряд, которым еще недавно командовал Марк, был полностью уничтожен — под ударом превосходивших их численностью варваров и сам он, и все его люди были убиты, в живых осталась лишь жалкая горсточка — они мечами проложили себе дорогу к Валу, прорвались сквозь охваченные огнем южные ворота внутрь, где им на помощь пришли римские лучники. Лонгину также удалось уцелеть. Но весь цвет петрианской кавалерии был уничтожен. Командир пал в бою, а вместе с ним и большая часть самого легиона.
Кельты, оглашая окрестности волчьим воем — то ли торжествуя победу, то ли оплакивая павших товарищей, — убрались наконец в лес, прихватив с собой своих мертвых.
Искалеченные, изрубленные, окровавленные тела павших римлян по-прежнему оставались лежать в грязи. Быстро холодало. Повалил снег, словно спеша поскорее укрыть белой пеленой поле битвы.
Внутренние ворота южного форта захлопнулись перед носом у варваров, в последнем отчаянном порыве бросившихся к ним в поисках спасения, и теперь тела павших кельтов, еще недавно составлявших отряд Ардена, громоздились возле стены, точно дрова. Гора изрубленных тел щетинилась стрелами, из многих до сих пор сочилась кровь. После Гальба велел оттащить их подальше, кое-как ворота приоткрыли, но распахнуть их настежь было невозможно, не отвалив подальше гору окровавленных трупов. В конце концов ворота все-таки удалось открыть, только тогда римляне смогли увидеть царившую во внутреннем дворике картину ужасающего разрушения. Гальба, пришпорив коня, первым ворвался туда, на губах его играла усмешка мрачного торжества, каждое мертвое тело словно делало весомее одержанную им победу. Внимательно вглядываясь в землю, он заставлял коня обходить трупы римлян, давя копытами только тела мертвых кельтов.
Из-под арки на противоположной стороне стены тянуло жаром не угасшего еще костра и омерзительным запахом горящей человеческой плоти. Сама арка вместе с крышей едва не рушилась наземь под тяжестью мертвых, а сквозь нее виднелось поле, сплошь заваленное трупами римлян и их лошадей. Откуда-то издалека, из-за пелены снега, слышался заунывный вой кельтов.
