Василий Веденеев - Бальзам Авиценны
– Мне вовремя шепнули, что Скала масон, а все масоны глядят в рот французам! Поэтому я примкнул к моссадиери маркиза, – продолжал старик. – Знаменитый Пепе тогда был сопляком, и я учил его стрелять из ружья.
– А почему вы сказали, что Титто уехал почти как вы? – постарался вернуть собеседника к интересовавшей его теме Кутергин. Зачем ему сейчас были и небылицы о засадах в горах и ночных поножовщинах? Меньше чем в квартале отсюда на краю обрыва стоит дом, в котором заветная шкатулка с костяной картой караванных троп и колодцев, рукописная книга и сумка с бумагами полевых съемок. И в этом доме слепой шейх Мансур-Халим. И в этот дом сейчас принесет судки неаполитанец Титто.
– Титто? – переспросил Ренато. Зажав в зубах прокуренную трубку, он вытянул руку и начал загибать крючковатые пальцы. – Он застрелил Маттео и его брата по проззищу Фазан, а потом всадил пулю в лоб лейтенанту [16] моссадиери и бежал. Говорят, все из-за женщины. Плюньте на этого болвана, синьор, ему осталось недолго! Неаполитанская каморра – моссади прекрасного города у подножия Везувия – накажет отступника. На его месте нужно было заручаться поддержкой сильных, как я, а не прятаться в норку, подобно мышке.
– Откуда вам все это известно? – недоверчиво прищурился русский. – Ведь вы давным-давно покинули Неаполь.
– У каждого приличного человека, родившегося на юге Италии, всегда имеется куча родственников, – усмехнулся старик. – Давайте я вам лучше расскажу, как мы после Пасхи устроили засаду в виноградниках.
– Не слушайте его, синьор, – неожиданно вмешался в разговор неслышно подошедший к столику хозяин трактира. – Наполи наплетет вам небылиц. Его тут давно никто не слушает. Все его дружки давно на кладбище, вот он и пристает к любому свежему человеку.
– Замолчи, винная бочка! – рявкнул Ренато. – Если не хочешь, не слушай, а синьору интересно.
– Да-да, – подтвердил Федор Андреевич. – Принесите-ка нам лучше еще вина и чего-нибудь закусить.
Хозяин недоуменно пожал плечами и ушел. Старик допил вино и долго бурчал, но потом вдруг уронил голову на грудь и засвистел носом. Трактирщик принес заказанное и хотел разбудить его, но Кутергин не велел.
– Пусть все выпьет и съест. – Он поднялся и оросил на стол несколько монет. – Наверное, бедняге не сладко живется.
– Что? – Хозяин негодующе выпучил глаза. – Его семья одна из самых состоятельных в городе! Видите большой дом на горе? Он живет там. Просто бедняга немного тронулся умом от старости, вот и мелет языком. Недавно приезжал какой-то важный господин, чтобы записать его болтовню, но, узнав, что он француз, Ренато его выгнал. Надеюсь, он не обидел вас, синьор? Старик бывает очень груб.
– Все в порядке, – улыбнулся капитан. – Когда проснется, скажите, что я непременно приду послушать его и написать портрет.
Хозяин скорчил кислую мину, как бы желая сказать: зачем писать картины с таких образин? Но промолчал и почтительно поклонился, провожая посетителя.
Федор Андреевич зажал папку с рисунками под мышкой и почти побежал по улице, надеясь свернуть за угол прежде, чем из-за него появится Титто. Почему-то он поверил в рассказ Ренато и решил немедленно проверить: действительно ли у старика отменная память и куча родственников в Неаполе? Или прав хозяин таверны и все россказни лишь пьяный бред и плоды возрастного слабоумия! Только бы успеть перехватить южанина, пока его не видно из окон дома, где обосновались похитители.
Свернув за угол, он чуть не столкнулся нос к носу с тем, кого искал. Титто посторонился, давая дорогу, но Федор Андреевич опять очутился перед ним.
– Синьор Титто? – вежливо осведомился он.
– Вы обознались. – Южанин хотел обойти настырного незнакомца в широкополой шляпе, но тот, понизив голос, сказал:
– В Неаполе не забыли про Маттео и его брата по кличке Фазан.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, синьор. – Титто отвечал без раздражения, так, как говорят со случайным прохожим, по ошибке принявшим тебя за своего знакомого. – Извините, меня ждут.
– А еще лейтенант, – продолжал гнуть свое Кутергин. – Думаю, люди каморры скоро будут здесь.
– Синьор иностранец? – полуутвердительно спросил южанин. – И ему хочется поразвлечься? Дайте мне пройти!
– Но они могут и не узнать, где искать сына лодочника, – заговорщически подмигнул Федор Андреевич. – Услуга за услугу! Согласны?
– Здесь не место и не время, – быстро стрельнув глазами по сторонам, буркнул Титто. – После полуночи приходите в развалины римских бань. Там мы без помех обсудим все дела.
– Идет, – согласился капитан. – Никому ни слова!
Неаполитанец осклабился и поспешил уйти. Возвращаясь в дом маркиза, капитан все время спрашивал себя, правильно ли он поступил и, самое главное, придет ли Титто на встречу в развалинах?
Дома, выслушав его рассказ, синьор Лоренцо пришел в ужас:
– Вы сумасшедший, Теодор! Он же мог пырнуть вас ножом! На его совести и так трое, если не больше!
«Интересно, а сколько на совести Пепе и его сыновей или других моссадиери, беспрекословно подчиняющихся маркизу? Сам синьор если кого и отправил на тот свет, то на дуэли, в присутствии секундантов, защищая свою честь в поединке. Но сколько душ улетело к праотцам по его приказу?» – подумал Федор Андреевич, но вслух сказал совсем иное:
– Пустое! Не нужно так волноваться, синьор. На улице было достаточно прохожих, и он вряд ли решился бы.
– Вы плохо знаете неаполитанцев, – насупился Лоренцо. – Кстати, наш друг Симоне как следует опросил своего офицера, арестовавшего Мирта. Так вот, полицейский видел в доме старика. Ему сказали, что это слепой и глухой отец слуги.
– Мансур-Халим?!
– Я уверен, – кивнул маркиз. – Все сходится. Вы узнали об этом разбойнике от…
– Старика Ренато, – подсказал капитан. – У него богатый дом в Модене и он якобы когда-то служил вашему отцу. Сейчас Ренато разменял девятый десяток и живет с семьями сыновей.
– Кажется действительно был такой? – задумчиво наморщил лоб да Эсти. – Надо спросить Пепе, он.должен точно знать. Честно говоря, я думал, что старые гвардейцы уже все переселились на кладбище. Если старик именно тот, за кого себя выдает, мы сегодня же все узнаем об этом Титто.
– Он и так сказал достаточно. Ночью я должен встретиться с неаполитанцем.
– Даже не думайте! – замахал руками маркиз. – Парни Пепе сделают все и без вас.
– Я должен пойти сам, – твердо ответил Федор Андреевич. – Встреча назначена со мной, а не с парнями Пепе.
Синьор Лоренцо обреченно вздохнул, подошел к шкафу, открыл его и подал русскому тяжелый сверток в грубой холстине.
– Примеряйте, упрямец!
