Бернард Корнуэлл - Король зимы
— И все же я обманул ваши ожидания, — не успокаивался Артур. — Я не смог пробиться вовремя. Их было слишком много.
Эта неудача не давала ему покоя, потому что он знал, как близки мы были к поражению. Не имея сил пробиться сквозь плотную стену вражеских воинов, Артур вынужден был с отчаянием наблюдать, как нас безжалостно уничтожали. Помог не он, а ирландцы. И все же он был не прав. Победа принадлежала ему, потому что Артур, единственный в Думнонии и Гвенте, решился дать бой. Да, все пошло не так, как он задумал. Тевдрик не пришел на помощь, а тяжелые военные лошади Артура завязли в неколебимой стене щитов Гундлеуса. Но смелость и напор всадников Артура все же решили исход битвы в нашу пользу. Конечно, вмешался и Мерлин, но его целью вовсе не была наша победа. К победе стремился именно Артур. Пусть он обвинял себя, считая такую победу неудачей. Но это был Лугг Вейл, та победа, которая сделала его подлинным правителем Британии, победа, воспетая поэтами. Она сотворила Артура — песенного героя, на которого в эти темные годы молились. Его, которого возвеличила наша кровавая битва.
Сегодня уже забыли, сколь трудной и зыбкой была победа, но история сглаживает неудачи победителей, делая их великими героями, а тогда власть Артура вовсе не была такой прочной и несомненной. Он правил Думнонией благодаря смерти Овейна и поддержке Бедвина, но с каждым годом появлялось все больше и больше претендентов на властвование страной, мечтавших удалить Артура. У Горфиддида были сторонники в Думнонии, и, да простит меня Господь, о поражении Артура молились многие христиане. Артура вынудили воевать, он должен был добыть победу или потерять все и выиграл.
Артур подошел к Тристану и обнял его, потом приветствовал Энгуса Макайрема, ирландского короля Деметии, чьи воины решили исход битвы. Артур, как всегда, опустился перед королем на колени, но Энгус поднял его и заключил в медвежьи объятия. Я отошел и окинул взглядом долину. Все вокруг было завалено мертвыми телами, умиравшими лошадьми, исковерканными щитами, сломанными копьями. Пахло кровью. Кричали раненые. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким усталым. Оборванцы из ополчения Горфиддида прокрались на поле битвы и принялись грабить убитых и раненых, и я послал Кавана с копьеносцами отогнать негодяев. Черная туча воронов тянулась через реку, первые птицы уже рвали жадными клювами внутренности мертвецов. Хижины, которые мы подожгли утром, все еще дымились. Неожиданно предо мной возник образ Кайнвин, и посреди всего этого ужаса душа моя возликовала, вознеслась к небу, будто обрела невесомые белые крылья.
Я обернулся и увидел, как обнимаются Артур и Мерлин. Артур, казалось, расслабился и обмяк в объятиях друида, но Мерлин твердой рукой поддержал его и похлопал по спине. И они вдвоем направились в сторону вражеской стены щитов.
Навстречу им вышли Иорвет и Кунеглас. Принц был с копьем, но без щита. Экскалибур Артура покоился в ножнах. Опередив Мерлина, он приблизился к Кунегласу, пал на колени и склонил голову.
— Лорд принц... — начал он.
— Мой отец умирает, — не дал ему договорить Кунеглас. — Удар копья в спину сразил его.
Казалось, он обвинял Артура в коварстве, но ведь каждому известно, что бегущие люди часто умирают от ударов в спину.
Артур стоял на одном колене. В первое мгновение он словно бы не знал, что ответить Кунегласу, но потом поднял на него спокойный взгляд.
— Можно мне увидеть короля? — спросил он. — Я обидел твой дом, принц, оскорбил вашу честь и, хотя никому не желал зла, готов просить прощения у твоего отца.
Теперь настала очередь Кунегласа смутиться. Он поколебался, потом пожал плечами и указал на свою стену щитов. Артур поднялся и бок о бок с принцем двинулся к умиравшему королю Горфиддиду.
Я хотел остеречь Артура от опрометчивого шага, но прежде чем успел крикнуть, моего лорда уже поглотила темная гуща врагов. Я пытался представить разговор Горфиддида с Артуром и понимал, что поверженный король выплюнет ему в лицо те самые оскорбления, которые бросал мне. Горфиддид был не из тех, кто хотя бы на смертном одре прощает своих врагов. Он не упустит последнего удовольствия уязвить Артура. Саграмор соглашался со мной, и мы оба с болью и мукой наблюдали, как Артур вышел из вражеского окружения с таким же темным и мрачным лицом, как зев Пещеры Круахана. Саграмор шагнул ему навстречу.
— Он врал, лорд, — тихо произнес нумидиец. — Он всегда врал.
— Знаю, что он врал, — ответил Артур, и лицо его перекосилось. — Но даже ложь иногда трудно слушать и невозможно забыть. — Вдруг гнев захлестнул его, он выхватил Экскалибур и с дикой яростью вперился в ряды окруженных врагов. — Кто-нибудь желает драться, защищая ложь своего короля? — прокричал он и принялся вышагивать взад и вперед вдоль шеренги. — Есть среди вас такой смельчак? Всего лишь один, с чьей смертью умрет и эта ложь? Или я прокляну душу вашего короля и он будет вечно блуждать в бесконечной тьме! Выходите и деритесь! — Он в бешенстве начал молотить Экскалибуром по выставленным щитам. — Деритесь! Трусы! — Его ярость была ужасной. — Именем богов, — кричал он, — провозглашаю вашего короля вруном, ублюдком, существом без чести!
Он плевал в них, неистовствовал, а потом судорожно стал расстегивать ремни нагрудной пластины. Ему удалось содрать пряжки на плечах, но разорвать прочные завязки на талии не получалось, и кожаная защитная пластина нелепо повисла впереди, будто фартук кузнеца.
— Я дерусь без доспехов! Без щита! Выходите и сражайтесь со мной! Докажите, что ваш ублюдочный король, торговец шлюхами, говорит правду! Никто не готов? — Ярость владела им, туманила разум. Из него, казалось, выплескивался гнев богов, и мир готов был сжаться от страха. Он снова плюнул. — Вы — жалкие шлюхи!
Из глубины вражеских рядов выдвинулся Кунеглас. Артур воспрянул.
— Ты, щенок? — Он устремил острие Экскалибура на Кунегласа. — Ты будешь драться за эту мерзкую кучу подыхающей грязи?
Кунеглас, как и все вокруг, был явно ошеломлен этой неудержимой яростью, но из стены щитов он вышел безоружным и в трех шагах от Артура опустился на колени.
— Мы в твоей милости, Артур, — проговорил он.
Артур замер. Тело его было напряжено, вся тяжесть сражения и только что пережитой ярости кипели внутри этого человека, и на какую-то долю секунды я испугался, что вот-вот засвистит Экскалибур и покатится срубленная голова Кунегласа. Принц посмотрел на Артура.
— Теперь я король Повиса, лорд Артур, но отдаюсь на твою милость.
Артур закрыл глаза и слепым движением сунул Экскалибур в ножны. Отвернувшись от Кунегласа, он открыл глаза, медленно обвел взглядом ряды своих копьеносцев, и я увидел, что безумие покинуло его. Гнев все еще сотрясал Артура, но ему удалось взять себя в руки, и уже спокойным голосом он попросил Кунегласа встать. Затем Артур призвал своих знаменосцев, и слова его зазвучали под величавой сенью дракона и медведя.
