Мишель Зевако - Нострадамус
— Хо! Это еще кто? — Ха! Вот тебе и Аймоновы сыновьяnote 49 — все четыре, как один! — Ну, прямо! Разве не видите, это ж старьевщики — только все тряпки на них королевские! — Святая Дева, какие красавчики! — Дайте же мне посмотреть, пропустите! — Ура! Ура!
Слушая всю эту разноголосицу, «четыре сына Аймонова» приосанились и стали выглядеть такими горделивыми, такими величественными, что могло показаться, как и сказал кто-то из толпы, будто надетое на них барахло из королевских сундуков возвышает их чуть ли не до ангельского сана. Они раздулись от спеси и готовы были взлететь в небеса.
Но они не взлетели. Четыре никому не известных дворянина, разодетые в пух и прах, продолжали свое движение вперед, следя за каждым своим жестом и за каждым шагом, — их же столько времени учили правильно ходить, бедняжек! И подкручивать ус левой рукой! И держать правый кулак на бедре! Они покрылись испариной, но пообещай им целую империю, они и то бы не согласились нарушить правила этикета…
— Внимание! — сказал Тринкмаль. — Мы при дворе! Внимание!
— Что-то я не вижу ковров! — вздохнул Буракан, которому не нравилось идти по неровной дороге.
— Держись, дурак! — буркнул ему Корподьябль. — Не видишь, что ли, как народ нами восхищается?
— Черт побери, обскакать самих короля и королеву! — воскликнул Страпафар. — Вот это успех так успех!
И вдруг замер на месте, явно не веря своим глазам: — Вот те на! Это же Мирта! Ну, и как ты поживаешь, пичужка?
Они потеряли голову от радости. Они обогнули шеренгу алебардистов, пробрались к деревянному барьеру поближе к Мирте и облокотились на него. Всей четверкой овладела одна и та же мысль: вот сейчас они наконец-то узнают хоть что-нибудь новенькое о Руаяле де Боревере! А Мирта, узнав их, тоже вытаращила глаза от удивления. Народ тем временем зааплодировал этим господам, оказавшимся такими простыми, такими своими парнями. Люди окружили их. Они смотрели и слушали.
— Это вы! — выговорила в конце концов Мирта. — Вы — в таких костюмах! Вы — в свите короля!
— Не короля — королевы, — уточнил Тринкмаль. — Дорогая моя, со времен «Белой свиньи» все очень переменилось. Мы пошли другим путем. Теперь мы — дворяне. Больше того, мы — дворяне королевы.
— Королевы… — повторила Мирта, все еще не в силах поверить своим глазам.
— Ну да. И мы живем в Лувре! — похвастался Корподьябль.
— В Лувре! Прямо в Лувре!
Они в нескольких словах объяснили, что с ними случилось. Мирта, вся дрожа, слушала о волшебном превращении четырех бандитов в телохранителей королевы и думала:
«Зачем, зачем такой сброд мог понадобиться самой королеве? Что за дело им уготовано?»
А они, и не подозревая о подобном коварстве, все рассказывали и рассказывали: какими роскошными блюдами их кормят, в каких роскошных комнатах они живут… Но вот наступил момент главного вопроса:
— А как он ?
Он! Увы, Мирта ничего не знала. И четверка тоже. Короче, пришлось расставаться, не получив никаких новых сведений. Разумеется, не обошлось без поцелуев, разумеется, они договорились встретиться с девушкой снова, несмотря на их нынешнее огромное превосходство над нею.
— Нам пора вернуться на свою дворянскую службу, — сказал Тринкмаль.
— Не куда-нибудь, в королевскую ложу, черт побери!
А потом началась схватка, и все происходило как по нотам. Историческому событию дано было свершиться. Драма начала развиваться по законам, установленным таинственным режиссером, именуемым Судьбой, режиссером, в этот день и в этом месте представленным Нострадамусом.
Мирта не обращала никакого внимания на трагические перипетии турнира — она была слишком далеко мыслями и сердцем, она думала только о Боревере. Она бы ушла отсюда, если бы встреча со старыми знакомыми не возбудила в ней жгучего любопытства. Она, не глядя на ристалище, думала о своем, но внезапный шум, донесшийся с арены, заставил девушку поднять глаза. Крики. Вопли. Мольбы. Вопросы и ответы. Гвалт, беспорядок… Затем по толпе пронесся глухой шепоток:
— Король смертельно ранен! Король вот-вот умрет!
И в эту минуту Мирта заметила вдалеке, около одного из шатров, четырех друзей. Они застыли в неподвижности, словно пораженные громом. Девушка, пробравшись сквозь толпу, направилась к ним. А когда подошла поближе, увидела, что они плачут!
Кого они оплакивали? Короля? Нет, этого не может быть, подумала Мирта, которая прекрасно представляла себе их образ мыслей. И ее сердце дрогнуло: на свете существовал только один человек, которого эти четверо способны были оплакивать. Она побежала вперед, уверенная, что случилось несчастье.
— Что произошло?
— Он арестован!
Мирта побледнела. Губы ее задрожали.
— Арестован? Кто его арестовал?
— Роншероль, — ответил Корподьябль.
Он произнес только одно слово. Но у великого прево душа ушла бы в пятки, если бы он услышал, как этот человек произнес его имя.
— Роншероль?! Да он же в Шатле!
— Был там. Но король приказал его выпустить. Теперь он величайший из великих прево…
Мирта в отчаянии всплеснула руками. Ей показалось, что она вот-вот умрет. Но душа у нее была мужественней и тверже, чем у всех четырех телохранителей королевы вместе взятых. И вся энергия этой души, вся глубокая и давняя нежность, затоплявшая ее, вся боль, которую сейчас испытывала девушка, сконцентрировались на одной-единственной мысли:
«Его надо спасти!»
Она велела друзьям рассказать ей об аресте во всех подробностях. Она спрашивала властно. Они больше плакали. Они чувствовали, что видят перед собой надежду, воплотившуюся в этом юном создании, и молча, не сговариваясь, признали первенство Мирты, признали ее главарем. И действительно, она сразу же принялась отдавать приказы.
— Сейчас вы вернетесь в Лувр, раз уж вы там живете. Есть ли средство проникнуть к вам хоть днем, хоть ночью?
— Есть, и очень простое. Надо только сказать страже пароль: «Пьерфон».
— Отлично. Значит, вы возвращаетесь. И ждете от меня новостей. Будьте готовы начать действовать в любую минуту, что бы и как бы я ни сообщила вам. Помните: все ради него!
Мирта убежала. Четверка тоже поторопилась уйти. По дороге они обсуждали случившееся, и то и дело звучала одна фраза:
— Она его спасет!
III. Мать
«Я должна его спасти!» — твердила Мирта, пока бежала в сторону улицы Тиссерандери. Но по мере того, как девушка приближалась к цели, ее охватывало все большее и большее отчаяние. Жестокость положения предстала перед ней с ужасающей ясностью. Да, она должна спасти Боревера. Но как? Как? И когда она добралась до места, отчаянию этому уже не было границ.
