Михаил Рапов - Зори над Русью
Воевода микулинский, весь трясясь от гнева, сыпал проклятья на головы тверичей, поминал и бояр, и воевод, и даже князя вместе с их родителями, но это мало помогало. Кое–где микулинцы начали поворачивать коней. Воевода бросился вперед, пытаясь увлечь людей за собой, и в гуще битвы наткнулся на самого князя Владимира. Только что подоспевший Фома сквозь густую свалку пробивался к князю, стараясь не упустить из виду его золоченый шлем. Но пробиться было не так–то просто. Фома, почти не думая, отбивал сыпавшиеся на него удары, а сам смотрел на князя. Тонкий и легкий Владимир бился весело, не замечая опасности. Могучий телом, грузно сидевший на коне воевода обдуманно обрушивал тяжкие удары. У Владимира чеканные оплечья были покрыты вмятинами, щит пробит в двух местах, но он не замечал этого. Фома уже почти добрался до князя, когда противники сцепились вплотную. Кони под ними закружились, и от этой карусели шарахнулись в стороны дравшиеся рядом бойцы. Воевода все старался ударить Владимира кинжалом, но тот ловко отбивал удары щитом. Оба они тяжело дышали. А кони все кружились и кружились, наконец конь воеводы рванулся в сторону, и тотчас три молниеносных удара, три красноватых отблеска закатных лучей солнца на полированной поверхности меча — и воевода повалился с седла. Сейчас же на князя со всех сторон насели микулинцы, и плохо пришлось бы Владимиру, если бы в самую гущу врагов с ревом не вломился Фома:
— Я вам покажу, собачьи дети! Я вас порасшвыряю, куды куски, куды милостыньки полетят!.. — неистово орал он.
Враги на миг ослабили натиск, а тут подоспели другие москвичи. Микулинцам только и удалось, что своего воеводу утащить да в суматохе с князя плащ сорвать. Фома тем временем оттеснил Владимира от свалки.
— Жив? Цел, княже?
Владимир несколько мгновений молчал, потом повел плечами.
— Жив и цел, кажется. Помяли только.
— Ну, это не беда, — говорил Фома, а сам, выведя князя из сечи, зорко осматривал, не рассечен ли где доспех, нет ли крови. Князь начал тем временем оглядываться да вдруг как завопит:
— Ворог хребет кажет! Вперед, братцы! — и, повернув, направил коня в самое пекло. Фома кинулся за ним. Куда там! Горячий от битвы Владимир скакал, забыв обо всем.
13. УСОБИЦА
— Опомнись, княже! Подожди!.. — еле догнал Владимира Фома, схватил его за плечи. Владимир вырвался.
Фома увидел свирепо ощеренный рот, острые точки глаз и занесенный над головой меч. Однако, узнав Фому, князь успел удержать руку. Тяжело переводя дыхание, он спросил:
— Чего тебе?
— Опомнись, Володимир Андреевич! Куды мчишься? Ворогов давно нет, гнали их, рубили, теперь и рубить некого стало, а ты летишь через кусты и буераки, не разбирая дороги. Стемнело, возвращаться пора.
Владимир снял шлем, рукавом стер пыль и пот со лба, сказал:
— Пожалуй, ты прав. Поедем.
Усталые кони шли медленно, то и дело спотыкаясь о какие–то невидимые в темноте коряги. А темень все сгущалась. Звезд не видно, небо покрылось тучами. Принялся моросить дождь. С намокших веток падали тяжелые капли.
— Володимир Андреевич, мы, видно, не туды едем. Вишь, лес? И реки нет как нет, — встревожился Фома.
— Да, заплутались. Переждем до света, костер разложим.
— Нет, костер разводить опасно. Пустят стрелу из темноты, и пойдем мы волкам на закуску. Лучше ехать.
Но в мокрой тьме, в бездорожной глуши лесов не очень–то поедешь. Пришлось слезть с седел, вести коней в поводу. Идти было трудно, ветки хлестали по лицу. Остывший металл доспеха холодил промокшую одежду. Начала пробирать дрожь.
Фома, идя впереди, вдруг оступился, ощупал ногой рытвину.
— Батюшки, да никак колея! Княже, сюды иди, на мой голос, на дорогу мы выбрались. — Затрещали кусты, это Владимир пробирался к Фоме. — По дороге поедем? — спросил Фома.
— А куда?
— Куда глаза глядят.
— Ой, Фома, не доведет тебя лихость до добра! Поедем неведомо куда да и попадем к черту в зубы. Сейчас микулинцев по лесам много шляется, не всех мы перебили.
Фома засмеялся:
— Авось беду минуем. А если и попадемся, что поделаешь! Мы их побили, они нас побьют. А лиса волку не зря говорила: «Встретимся, кум, у скорняка на колочке».
Владимир с трудом сел на коня, усталость сковывала все тело, болели плечи, кольчуга их совсем отдавила. Ехали лесной дорогой, и конца ей не было.
— Ночь–то темная, а лошадь черная. Я еду, еду да и пощупаю, здесь ли лошадь–то, — пытался балагурить Фома, но Владимир не откликался, его одолевала дремота. Князь с усилием поднимал отяжелевшую голову — вокруг все то же: тьма, дробный стук дождевых капель по шлему и хлюпанье воды под копытами коней.
И вдруг окрик:
— Стой! Кто такие?
Из кустов на дорогу полезли люди.
— Эй, кто–нибудь, высеките огня! — Послышались удары по кремню, брызнули искры, потом из тьмы выступило красное напряженное лицо: кто–то раздувал трут. Когда в руках людей запылали еловые ветки, стали видны мужики, вооруженные кто чем: луком, топором, просто рогатиной.
— Кто такие? — повторил свой вопрос могучий мужик с пегой от седины бородой.
— А ты что за леший? — настороженно спросил Фома.
— Я мужик, смерд. Люди кличут дядей Карпом.
— Мне плевать, как тя кличут. Все одно величать не стану. Кто вы такие, чтоб в лесу ночью путников перехватывать?
— Мы–то? Мужицкая застава мы.
— Кого же вы охраняете?
— Робятишек да баб. Кого же еще нам охранять?
Владимир догадался:
— Вы, мужики, от усобицы в лес схоронились?
— Схорониться–то схоронились, — отвечая мужик, а потом добавил дерзко: — Да вишь, и тут тоже всякие ночные шатуны нас достигают! — И уже с угрозой: — Почто к нам забрались?
— Заплутались мы, как к Твери попасть, не знаем.
— А сами кто будете?
Фома еще раздумывал, как бы соврать поскладнее, когда Владимир выехал вперед, врезался конской грудью в самую гущу мужиков и, выхватив меч, крикнул:
— Москвичи мы!
Мужики отхлынули в сторону, глухо заворчали, однако их предводителя эта весть, видимо, не смутила. Он оглянулся на своих, те сразу замолкли. Тогда Карп вплотную подошел к Владимиру, как был с непокрытой головой, встал под занесенным мечом.
— Нехорошо, государь, прости, не знаю, как тебя звать–величать. Почто меч поднял? Коли вы москвичи, так тому и быть. Мы от усобицы схоронились, так нешто будем с тобой драться? Ты нас только не замай.
Пристыженный Владимир опустил меч в ножны.
— Вот и ладно. Просим милости, передохните у нас.
