Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
Госпожа Делакур поспешила сообщить королю о выборе, сделанном прекрасной Вианой.
В эту ночь роскошные экипажи везли знатных донов по дороге к дому госпожи Делакур. В том же направлении шли патер Фульдженчио и прекрасная графиня генуэзская. Патер облек себя в костюм монаха, а графиня была одета в черное домино, которое вместе с остроконечной шляпой придавало ей вид испанского дона. Фульдженчио достал через Маттео у герцога Рианцареса билеты для входа, так что им ничто не препятствовало войти в виллу.
Глаза Аи страстно блестели под маской.
— Я должна знать, кто похитил его у меня! — прошептала она, подходя к дверям.
Черный рыцарь в развевающемся белом плаще и могучий турок вошли вместе с ними в парк госпожи Делакур. Патер и графиня генуэзская сбросили с себя плащи и поднялись по ярко освещенной лестнице. Когда распахнулись перед ними огромные двери, Ая должна была сознаться, что владелица этого отеля заманчиво и прекрасно принимала своих гостей. Первая зала представляла собой ледяной ландшафт. Высокие, удивительно естественно сделанные скользкие скалы из матового стекла с расщелинами, льдинками и обрывами были освещены розоватым оттенком заходящего солнца.
Здесь двигалось столько нарядных масок в бриллиантах и драгоценных камнях, сколько не встречалось в самом дворце во время шумных праздников карнавала. Вот гречанка идет обнявшись с разодетым китайцем. Тут султан с рыцарем: времен крестовых походов, там больше дюжины гибких паяцев кривлялись и гнались друг за другом сквозь толпу. Две прелестные охотницы подхватили Мефистофеля, а богини спорили между собой за обладание стройным пажом, изображавшим Париса. Вокруг них теснились темные и пестрые рыцари и решали этот милый спор.
Ая, в черном домино, в черной без всякого украшения шляпе, направилась с монахом во вторую залу. В ней не было такой тесноты. Та часть залы, где обыкновенно давались представления, была занята многочисленным оркестром. Остальные три стены были украшены искусственными пальмами, вершины которых осеняли великолепно раскрашенные ландшафты. Два высоких, обставленных пальмами входа вели отсюда в скалистую залу.
Это было огромное пространство со сводами, поддерживаемое высокими колоннами. Оно казалось высеченным в громадной скале различными проходами и гротами. Впечатление, производимое этой залой, было поразительно. Проходы ее были освещены то розовым, то синеватым, то зеленоватым цветом и образовали своды из удивительно натурально подделанных камней, местами были нагромождения в виде диких зубчатых скал. В конце всякого прохода находились привлекательные ниши, которые завешивались портьерами. В каждой из них стояли высеченные из камня столы и кресла, манившие посетителей к приятному отдыху.
Черное домино и монах вошли в эту третью залу. Перед ними шла прекрасная Диана, поражая всех своими красивыми формами, коротким и прозрачным одеянием.
Зеленое короткое платье с золотыми обшивками еще рельефнее выставляло обтянутые в трико телесного цвета ноги и прелестную шею, на которую спускались игривыми локонами ее светло-русые волосы. Изящный колчан, висевший на ее спине, казалось, был похищен у самого Амура, а стрела, которую держала в руках Диана, во всяком случае поразила чувства ее кавалера, рыцаря крестовых походов, потому что он пускал в дело все свое красноречие, чтобы увлечь прекрасную маску в одну из ниш.
В это мгновение черное домино увидело напротив себя другое, которое, остановившись перед ним, измеряло его взором с головы до ног. Ая ответила с большой храбростью на этот безмолвный осмотр, и когда маленькое домино удалилось, она прошептала:
— Я держу пари, что это домино король.
— Может быть, вы правы, благочестивая сестра, проследим за ним.
Пока графиня и патер осторожно следили за черным домино, гигантского роста султан подошел к обворожительной маркитантке, которая, расположившись перед своей палаткой, услужливо предлагала проходящим шампанское и малагу. Огромный, широкоплечий султан в высокой шелковой чалме начертал на маленькой ручке хохотавшей маркитантки имя Эльвира, а она в ответ написала на его руке букву Т.
— Ха-ха-ха, я узнала вас! Не можете ли вы уговорить это черное домино войти в палатку?
— Черное домино? Конечно могу, прекрасная моя Эльвира, но каждая услуга должна быть вознаграждена.
— О, не будьте таким эгоистом, султан, и поспешите! Если вам угодно, чокнемся прежде, — я налью вам жемчужного шампанского.
— Что с вами, милейшая маркитантка? Такой наградой вы можете потчевать минезенгеров средних веков, а не султана. Чтобы стало тогда с нашими гаремами, маленькая Геба? — проговорил Топете и обхватил стройный и между тем роскошный стан андалузянки, а так как он был на целую голову выше прекрасной Эльвиры, то глаза его невольно опустились на ее красивый корсаж.
— Один или два поцелуя, — вот, по-моему, награда и то самая малая.
— Вот как! Еще самая малая!
— Горда, как все андалузянки, — сказал Топете, и схватив Эльвиру, увлек ее в палатку, — извольте платить звонкой монетой.
— Черное домино давно исчезло, — проговорила в сердцах сопротивлявшаяся красавица.
Веселый Топете, получив награду вперед, поспешил на поиски черного домино, с которым хотела говорить Эльвира.
Он дотронулся до плеча графини генуэзской, которая сквозь маску с удивлением смотрела на огромного султана.
— Черное домино, мне поручено просить тебя в палатку маркитантки, — сказал он.
Ая тотчас же смекнула, что султан принял ее за то черное домино, которое только что ушло от них и подходило теперь к какой-то маркизе де Помпадур, одетой в изысканный, почти царский наряд.
Она послушалась султана, шепнув патеру: «Следите за ним», и вошла в палатку. Там она увидела прекрасную андалузянку, отдыхавшую на турецком диване и облитую матовым светом, наполнявшим всю палатку.
Когда вошло черное домино, она быстро встала, между тем как Топете, с улыбкой опуская занавес, погрозил ей пальцем.
— Простите, ваше величество, — проговорила прелестная девушка, падая на колени, — мне необходимо поговорить сегодня с моим повелителем.
— А смею ли я спросить, что вас к тому побуждает? — проговорила Ая, подражая голосу короля.
— Как холодны эти слова! Было время, когда вы иначе говорили с бедной, любящей вас Эльвирой. Вы мне и теперь так же дороги, как и в тот день, когда… когда ваши поцелуи жгли мои пылающие щеки. Вам первому позволила я себя поцеловать.
— Вы шутите, Эльвира! А скажите мне, как часто клялись вы в том же самом?
— Полноте, ваше величество. Я была еще невинным ребенком, когда здесь поверила вашим обещаниям. И едва вы успели выпустить меня из своих объятий, как уже обнимаете другую. Вы обратили в шутку свои обещания, а я не шучу!
