Бернард Корнуэлл - Враг божий
Он по-прежнему не называл Ланселота по имени.
* * *Ланселот явился два дня спустя. Мятеж его был близок к поражению, хотя тогда мы этого не знали. Саграмор, получив подкрепление из Повиса, отрезал Кердика у Кориниума, и саксы спаслись лишь ценой отчаянного ночного прорыва. Он потеряли пятьдесят человек. Кердик успел расширить свои владения на запад, но весть, что Артур жив и взял Кар Кадарн, а также угроза со стороны Саграмора заставили коварного сакса обратиться против Ланселота. Кердик отступил и направил своих людей захватить часть королевства белгов. Ему, во всяком случае, мятеж оказался выгоден.
Ланселот подошел к Кар Кадарну с войском, которое составляли его саксонская гвардия, двести белгов и ополченцы-христиане, считавшие, что служат своему богу. Однако их решимость сильно поколебало известие, что Артур захватил Кар, и атаки Морфанса и Галахада к югу от Глевума. Христиане начали дезертировать; впрочем, их по-прежнему было с Ланселотом около двухсот человек, когда он в сумерках подступил к захваченной нами крепости на холме. Достань Ланселоту смелости напасть сразу, он, возможно, и сохранил бы королевство, но он промедлил, а наутро Артур отправил меня в качестве парламентера. Я вышел с перевернутым щитом, привязав на копье дубовую ветвь. Белгский военачальник встретил меня и поклялся соблюдать перемирие, после чего мы отправились в Линдинис, где остановился Ланселот. Я ждал во внутреннем дворе на глазах у деморализованных воинов, а Ланселот решал, встречаться со мной или нет.
Через час он вышел, одетый в белые латы, с золоченым шлемом в одной руке и Христовым клинком в другой. Позади него встали Лохольт с перевязанной рукой, Амхар, десяток предводителей войска и саксонская гвардия, рядом – Боре. От них несло поражением, как от гнилого мяса. Ланселот мог бы окружить крепость, разбить на голову Морфанса и Галахада, вернуться и взять нас измором. Однако он струсил и хотел одного – выжить. Сэнсам куда-то подевался. Мышиный король умел вовремя забиться в нору.
– Вот и довелось встретиться, лорд Дерфель, – приветствовал меня Боре от имени своего господина.
Я, словно не видя его, обратился к королю, но королем его называть не стал.
– Ланселот, – сказал я, – Артур, мой господин, помилует тебя при одном условии.
Говорил я громко, чтобы все во дворе меня слышали. У большинства воинов на щите был намалеван Ланселотов орлан, у остальных – крест или две линии, означающие рыбу.
– Условие таково: мы выставляем воина, и ты с ним сражаешься, один на один. Если останешься жив – можешь уходить и забрать своих людей. Если погибнешь – твои люди будут свободны. Если же ты откажешься сражаться, твоих людей все равно помилуют, кроме тех, кто присягал королю Мордреду. Этих ждет смерть.
Расчет был прост: если Ланселот примет бой, то спасет тех, кто перешел под его знамена, а если откажется, то предаст их на смерть и его репутации будет нанесен непоправимый урон.
Ланселот взглянул на Борса, потом опять на меня. Как же я презирал его в ту минуту! Он должен был воевать, а не переминаться с ноги на ногу перед Линдинисским дворцом, но решимость Артура его смяла. Ланселот не знал, сколько у нас людей, однако видел, что стены Кара ощетинились копьями, и окончательно перетрусил. Он склонился к двоюродному брату, и они обменялись несколькими словами. Выслушав Борса, Ланселот взглянул на меня и усмехнулся.
– Мой защитник Боре, – сказал он, – принимает вызов Артура.
– Артур требует, чтобы ты сражался, а не выдал на заклание своего ручного борова.
Боре зарычал и наполовину обнажил меч, но вождь белгов, ручавшийся за мою жизнь, выступил вперед с копьем, и Боре нехотя отступил.
– А со стороны Артура, – спросил Ланселот, – выступит он сам?
– Нет, – с улыбкой отвечал я. – Эта честь дарована мне по моей просьбе. У меня с тобой свои счеты. Ты хотел провести Кайнвин нагой через Инис Видрин, а я протащу твое голое тело по всей Думнонии. Что до моей дочери, ее смерть уже отмщена. Твои друиды лежат мертвыми, Ланселот. Тела их не сожжены, и души бродят по земле.
Ланселот плюнул к моим ногам.
– Скажи Артуру, что ответ я пришлю в полдень.
Он отвернулся.
– А Гвиневере что-нибудь хочешь передать? – спросил я.
Ланселот снова поворотился ко мне.
– Твоя полюбовница в Каре, – продолжал я. – Хочешь знать, что ее ждет? Артур мне сказал.
Ланселот некоторое время с ненавистью смотрел на меня, потом снова плюнул и зашагал прочь. Я последовал его примеру.
Артура я нашел на стене над западными воротами, где много лет назад он говорил мне о воинском долге. Долг этот, утверждал он – сражаться за тех, кто сам не может себя защитить. Таков был символ его веры. Все эти годы он сражался за малолетнего Мордреда и только теперь – за себя, и, сражаясь, утратил все, чем дорожил. Я передал ответ Ланселота. Артур выслушал, ничего не ответил и жестом показал, что я свободен.
Тем же утром Гвиневера прислала за мной Гвидра. Мальчик выбрался на стену, где я стоял со своими воинами, и потянул меня за плащ.
– Дядя Дерфель? Мама просит тебя прийти.
Он говорил со страхом, в глазах у него стояли слезы.
Я взглянул на Артура – мы его не занимали, поэтому я спустился со стены и пошел с Гвидром. Гвиневере пришлось переступить через свою гордость, но она хотела, чтобы Артуру передали ее слова, и понимала, что никто, кроме меня, этого не сделает. Когда я, пригнувшись, входил в дверь, она встала. Я поклонился. Гвиневера попросила Гвидра побыть с отцом.
Потолок был такой низкий, что Гвиневера чуть не упиралась в него головой. Лицо ее осунулось, однако печаль придала ему некую светлую красоту, которую раньше уничтожала гордость.
– Нимуэ сказала, ты виделся с Ланселотом, – проговорила Гвиневера так тихо, что мне пришлось к ней наклониться.
– Да, госпожа.
Она правой рукой машинально теребила платье.
– Он что-нибудь просил мне передать?
– Нет, госпожа.
Она смотрела на меня огромными зелеными глазами.
– Умоляю тебя, Дерфель.
– Я ему предложил. Он смолчал.
Гвиневера рухнула на грубую скамью. Я смотрел, как паук на паутинке спускается все ниже и ниже к ее волосам, и все не мог решить: смахнуть его или нет.
– Что ты ему сказал?
– Предложил сразиться на поединке, Хьюэлбейн против Христова клинка. И пообещал протащить его голое тело по всей Думнонии.
Гвиневера яростно затрясла головой.
– Сразиться! Вот все, что вы умеете! Животные! – Она на несколько мгновений закрыла глаза, потом проговорила кротко: – Прости, лорд Дерфель, мне не следовало тебя оскорблять, особенно сейчас, когда я хочу попросить, чтобы ты поговорил обо мне с Артуром.
