Владыки мира. Краткая история Италии от Древнего Рима до наших дней - Росс Кинг
Марк Аврелий, «хороший император», столкнувшийся с угрозой чумы и войны
На северной границе империи уже давно было неспокойно. Две реки, Рейн и Дунай, представляли естественный барьер, отделявший Рим от воинственных племен, которые в I в. н. э. постепенно мигрировали из Скандинавии и с побережья Балтики, сгоняя с мест множество кельтских групп. В Риме их называли Germani, что, согласно одной из теорий, происходит от кельтского слова gaírmeanna («крики, возгласы») – оно, предположительно, относилось к их леденящему душу боевому кличу. Римляне не имели ни сил, ни желания захватывать обширные, густо поросшие лесом болотистые земли за Рейном и Дунаем. Наоборот, они старались отгородиться от тех, кого называли «варварами», устраивая разнообразные ограждения, рвы, гарнизоны и сторожевые башни между устьем Рейна и берегами Дуная.
В конце 166 г. союз германских племен, воспользовавшись косившей римские легионы пандемией, перешел границу, устроив серию согласованных атак. Марк Аврелий провел последние 15 лет своей жизни, воюя с германцами (нам это известно как Маркоманские войны) и пытаясь усилить все более уязвимую северную границу. Он умер в походе весной 180 г., к северу от Дуная, рядом с сегодняшней Веной. Его смерть (возможно, от чумы) ознаменовала конец эры «Пяти хороших императоров» и, согласно историку Диону Кассию, тот самый момент, когда Римская империя стала превращаться из «царства золота в царство железа и ржавчины» [4].
Ржаветь начало с наследника Марка Аврелия, его сына Луция Аврелия Коммода. Еще не достигнув 19 лет, Коммод демонстрировал признаки жестокости, мстительности и некомпетентности, которые сделались фирменным знаком его правления. Предположительно, Марк, умирая, боялся, что его сын станет следующим Калигулой, Нероном или Домицианом, – так и случилось. Фильм Ридли Скотта 2000 г. «Гладиатор» очень наглядно показывает одержимость Коммода гладиаторскими боями. Контраст с отцом был таким разительным, что ходили слухи о связи его матери с неким гладиатором (в результате которой он и появился на свет). После нескольких неудавшихся покушений, проведя дюжину лет у власти, в декабре 192 г. Коммод все же последовал по пути своих предшественников, плохих императоров. Его любовница Марция подала ему кубок с отравленным вином, обнаружив свое имя в небрежно оставленном на виду списке «подлежащих устранению». А когда яд должным образом не подействовал, позвала мускулистого борца Нарцисса, служившего личным тренером Коммода. В ожидании прекрасной награды Нарцисс задушил ученика в его спальне.
Смерть Коммода привела к диким стычкам по всей империи: военачальники при поддержке своих легионов дрались за императорский пурпур. Наступил «год пяти императоров», из которого победителем вышел 48-летний Луций Септимий Север, уничтоживший соперников в бою. Историки назовут его родоначальником «династии Северов», однако сам Септимий утверждал, что является «одним из Антонинов»: в 195 г. он сделал ход, весьма экстравагантный даже для Рима – объявил себя приемным сыном Марка Аврелия (умершего пятнадцатью годами раньше). И даже переименовал собственного старшего отпрыска: Луций Септимий Бассиан сделался Марком Аврелием Антонином. Фиктивное усыновление и внезапная смена имени должны были придать законности нахождению Септимия у власти, представив его естественным и очевидным наследником Антонинов, а не вооруженным авантюристом, разгромившим оппозицию на поле боя и потом вырезавшим десятки сенаторов, которые поддерживали его противников.
Септимий умер в Англии в феврале 211 г. во время военного похода, куда он отправился с двумя сыновьями, 23 и 22 лет от роду, которых называл наследниками и надеялся, что они будут править вместе. Старший же думал иначе и в тот же год избавился от младшего – еще один случай римского братоубийства. Этот старший брат, «Марк Аврелий Антонин», более известен по прозвищу, которое получил, потому что не снимая носил длинный галльский халат до щиколоток и с капюшоном, – Каракалла.
Таким образом, Каракалла стал вторым после Калигулы императором, прозванным в честь предмета одежды. И последним в удручающем списке плохих римских императоров.
Он обладал всеми отвратительными причудами и сумасшедшими фантазиями предыдущих «плохих ребят» – например, убийство медведей и львов в Колизее или вряд ли менее обильные жертвы среди предполагаемых врагов в сенате. Был одержим Александром Македонским и объявил себя перед потрясенным сенатом реинкарнацией великого полководца. Такое мракобесие стало одной из причин скорого конца его короткого кровавого правления. Уверившись, что его судьба – идти, как Александр, на Восток, Каракалла начал кампанию против Парфянского царства. В 217 г. в Месопотамии, по дороге в храм города Карры – ныне это юг Турции – он спрыгнул с коня, чтобы откликнуться на зов природы, и пал от кинжала одного из своих телохранителей-преторианцев – возможно, по приказу их командира Марка Опеллия Макрина, сразу усевшегося на освободившийся трон.
После Каракаллы осталось множество скульптурных портретов, на которых изображен – без сомнений, более чем реалистично – мрачный, злобный мужлан. Но при этом он оставил наследие, которому позавидовал бы любой император: Constitutio Antoniniana – Антонинов указ, или Эдикт Каракаллы. Документ 212 г. уравнивал всех вольных жителей Римской империи в правах с жителями полуострова. Эдикт до предела расширил границы щедрой политики предоставления гражданских прав, проводившейся Ромулом и Клавдием. Кажется несколько парадоксальным, что такой тиран-кровопийца, как Каракалла, вдруг пошел на подобный либеральный шаг. Историки всегда подозревали, что он издал этот декрет из чисто финансовых соображений, ведь миллионы людей в одночасье стали римскими налогоплательщиками. И все равно: ни жестокость Каракаллы, ни какой-либо глубинный экономический мотив не должны помешать увидеть широту его жеста. Миллионы людей
