Жертвоприношение (ЛП) - Скэрроу Саймон
Фигул повернулся к легионеру и понизил голос: - Лежи и молчи. И что бы ты ни делал, ни хрена не двигайся. Понятно?
Ватья кивнул и прилег на солому. Затем Фигул пополз вперед. Загон был окружен плетеной стеной с несколькими небольшими щелями, и Фигул нервно выглядывал наружу, наблюдая за приближающимся друидом. Друид оглядел загоны, прежде чем подошел к ближайшим ограждениям. Он остановился, чтобы осмотреть пару загонов, пройдя менее чем в пятнадцати шагах от Фигула и Ватьи в их укрытии. Оптион задержал дыхание и осторожно скользнул правой рукой вниз к мечу в ножнах, крепко сжав рукоять. Если друид наткнется на них, им конец. Он решил уничтожить как можно больше врагов, прежде чем его убьют. Это была жалкая смерть, но предпочтительнее, чем ужасная участь, ожидавшая их, если они попадут в плен.
На несколько мгновений друид задержался у загонов, и Фигул почувствовал, что их вот-вот обнаружат. Он стоял совершенно неподвижно, не смея дышать. Наконец друид двинулся дальше, и Ватья вздохнул с облегчением.
- Спасибо, Юпитер, лучший и величайший! - легионер выдохнул себе под нос. - Как он был близко …
Фигул с тревогой сглотнул: - Может быть. Но теперь мы хорошо и по-настоящему втрахались в дерьмо.
Ватья насмешливо посмотрел на него, и галл кивнул в сторону лодочных мостков. Молодой воин-дуротриг вышел из хижины, где Фигул слышал звуки занятий любовью, торопливо набросив плащ на плечи и сжимая боевое копье, он решил посмотреть, из-за чего вся эта суета. Друид заметил мужчину и направился к хижине, крича на него гортанным тоном и яростно тыча пальцем в грудь. Друид толкнул британца в направлении лодочных мостков, ударив его ногой по ягодицам и отправив человека прочь. Затем он вернулся к дамбе, а дуротриг занял позицию перед отверстием в частоколе, покачивая головой и сжимая копье.
Любое облегчение, которое мог почувствовать Фигул, ускользнув от друида, тут же превратилось в отчаяние. Теперь, когда дуротриг возобновил свои караульные обязанности, им с острова не было пути, мрачно подумал он.
Они оказались в ловушке.
Глава седьмая
Фигул лежал низко в загоне для животных, дрожа под бледным светом луны и чувствуя себя более несчастным, чем когда-либо в своей жизни. Рядом с ним Ватья лежал совершенно неподвижно. Двое римлян застряли в загоне на всю ночь, их мокрые туники прилипали к замерзшим конечностям. Черное отчаяние охватило Фигула, и галл проклял себя за то, что добровольно вызвался на эту дурацкую миссию. Мало того, что его товарищи должны были умереть, так теперь он еще оказался в ловушке вонючего загона вместе с Ватьей, окруженный сотнями самых яростных врагов Рима. Он утешал себя мыслью, что, по крайней мере, ему удалось сообщить Вителлию о лагере повстанцев. Значит, он не провалил свою миссию. Его смерть не будет напрасной.
Ни один из легионеров не осмеливался произнести пару слов даже шепотом, опасаясь, что это насторожит охрану и они будут убиты на месте. Так что они провели ночь в полнейшей тишине, что дало Фигулу достаточно времени, чтобы оценить их мрачную ситуацию. Пока они остаются в своем укрытии, они в достаточной безопасности, решил он. Плетеная стена означала, что они были хорошо скрыты от глаз и находились достаточно далеко от суматохи остальной части лагеря. Всегда был шанс, что кто-нибудь из туземцев может подойти и рассмотреть загон поближе, но окружающие ограды выглядели безжизненными, и ни у кого не было причин приближаться сюда. Больший риск заключался в попытке покинуть загон. Вскоре после того, как Фигул и Ватья нырнули в загон, поблизости расположилась группа гуляк, их пьяные песни и гульбище продолжались до поздней ночи и до сих пор не собирались утихать. Любая попытка сбежать из загона была обречена на провал, понял Фигул. Гуляки заметят и настигнут их, прежде, чем они доберутся до кромки воды.
Но он понимал, что рано или поздно кто-нибудь из туземцев в конце концов наткнется на их тайник. Он решил, что их единственная надежда - оставаться в загоне и молиться, чтобы когорты вовремя подоспели и разгромили врага. Но, на быструю победу над мятежниками было мало шансов, с горечью признал Фигул, вспомнив грозную оборону, ожидавшую бойцов Восьмой и Девятой когорт. Захватить островной лагерь повстанцев можно будет только после долгой осады. Непреодолимая усталость внезапно навалилась на оптиона. Они ничего не могли сделать сейчас. Вообще ничего.
- Хоть бы петь перестали и заснули, - еле слышно прошептал Ватья, кивая на гуляк. - Тогда у нас мог бы появиться шанс выбраться из этой проклятой ямы.
Фигул устало покачал головой: - Нам все равно придется пройти мимо часовых. Один из них поднимет тревогу, прежде чем мы сможем их прикончить. Нас убьют, прежде чем мы доберемся до дальнего берега озера.
- Значит, это все? Мы здесь застряли?
- А, что еще мы можем сделать? Нам просто придется подождать.
- Зачем, господин?
- Не знаю, - сказал Фигул. - Я не знаю.
Ватья ненадолго замолчал: - Вот что, господин. Если мы когда-нибудь выберемся отсюда живыми, вы будете должны поить меня целый день.
Фигул слегка улыбнулся: - Если мы выберемся отсюда, нам обоим нужно будет напиться.
Наступил первый отблеск рассвета, и гуляки наконец разошлись по своим хижинам. Звук их пения быстро сменился несколькими усталыми голосами, когда воины очнулись ото сна, и вскоре Фигул услышал повторяющийся хрупкий лязг оружия, когда некоторые туземцы начали тренироваться на небольшом расстоянии от загонов. Утром со стороны озера раздалось несколько громких всплесков. Фигул переполз на противоположную сторону загона и выглянул в щель в плетеной стене. Участок частокола вокруг заболоченной земли оказался короче окружающей стены, а бревна слегка провисли от того места, где они утонули в грязи. Над кольями он почти мог видеть один из меньших островков, расположенных на полпути между островом друидов и главным островом, связанным с обоими парой коротких дамб. Не менее дюжины мятежников шли вброд по мутной воде, неся на спинах большие связки ивовых и тисовых веток из густого леса на берегу напротив островка. Фигул заметил, что вода едва доходит до колен дуротригов, и предположил, что они должно быть используют какую-то скрытую подводную тропу, соединяющую островок с лесом.
Часы тянулись медленно. Каждое мгновение приносило с собой новый ужас открытия, и Фигул не мог отдыхать. Его тело онемело от холода и усталости. Несколько раз он слышал шаги туземцев, которые приближались и сливали помои возле других загонов, за которыми раздавались хрюкающие звуки свиней быстро следовавших за ними, и которые все это съедали. Каждый раз Фигул сжимал рукоять меча, готовясь к бою. Но никто не пришел. Дуротриги так и не отважились посетить их убежище.
Рано утром возле главных ворот раздался крик. Фигул быстро взглянул на Ватью, затем прокрался через загон и выглянул в сторону ворот как раз в тот момент, когда группа мятежных лазутчиков поспешила через проем. Группа воинов бросилась к воротам в сопровождении нескольких друидов. Среди них был и Калум. Фигул узнал верховного жреца друидов Темной Луны по его покрытому ужасными шрамами лицу. Анкаста покорно стояла рядом со жрецом, на ее шее сверкал характерный серебряный торк. Фигул задрожал от гнева при ее виде, и его охватило навязчивое желание выскочить из загона и зарубить их обоих. Он смотрел, как лазутчик отчитывался перед Калумом, лихорадочно указывая на болото. Друид отдал воинам приказ, и ужас быстро распространился по лагерю.
- Что происходит, господин? - прошептала Ватья.
Фигул навострил уши, пытаясь уловить перепалку между двумя воинами, когда они кричали друг другу через весь лагерь. Он слушал несколько мгновений, а затем оглянулся на своего товарища, устало ухмыляясь.
- Похоже, Вителлий уже в пути, - пробормотал он. - Один из патрулей мятежников заметил его колонну, входящую в болото.
