Серебряная Рука - Говард Пайл
— Догадываешься, почему ты здесь? — спросил барон своим низким, хриплым голосом.
— Нет, — ответил Отто.
— Вот как? Тогда я тебе объясню, — сказал барон. — Три года назад мой дядя, барон Фредерик, ползал в ногах у твоего отца, моля о милости. Этой милостью был подлый удар мечом, который сразил его насмерть. Ты слышал эту историю?
— Да, — прошептал мальчик, дрожа, — я ее слышал.
— Тогда, наверно, ты догадываешься, зачем я пришел к тебе, — спросил барон.
— Нет, дорогой господин, я не знаю, зачем я тебе нужен, — проговорил несчастный Отто и заплакал.
Барон стоял, молча наблюдая за маленьким мальчиком, лицо которого стало совсем белым и мокрым от слез.
— Я скажу тебе, чтобы ты знал, — прервал барон Генри затянувшееся молчание, — я дал обет, что подброшу красного петуха в Замок Коварного Змея, и я сдержал свою клятву — от него остались одни обгорелые развалины. Но еще я поклялся, что ни один из Вульфов, попавших в мои руки, не сможет больше нанести такого удара, какой твой отец нанес бедному барону Фредерику, и теперь настало время выполнить обещанное. Гаспар, держи мальчишку хорошенько!
Человек в кольчуге шагнул в сторону Отто, и в тот же момент мальчик вскочил, обвив руками колени своего тюремщика.
— О, мой дорогой господин, — вскричал он, — не губи меня, ведь я всего лишь ребенок! Я никогда не причинил тебе никакого вреда!
— Делай свое дело, — скомандовал барон Генри слуге.
И парень, несмотря на крики и сопротивление мальчика оттащил его от барона и отнес на скамью. Здесь он стоял, крепко держа Отто, пока его хозяин делал свое злое дело. Затем оба мучителя вышли из темницы, тщательно заперев за собой дверь.
Дойдя до конца коридора, барон мрачно бросил через плечо:
— Пошли мальчишке лекаря, — и, отдав это распоряжение, ушел к себе.
Отто лежал в своей камере на жестком топчане, покрытом медвежьей шкурой. Он казался бледнее и худее обычного. Вокруг глаз появились темные круги. Он напряженно смотрел на дверь. Судя по звуку снаружи, кто-то на ощупь пытался попасть ключом в замок.
Со времени страшного визита барона Генри только две души заглядывали в темницу к мальчику — Гаспар, который приносил мальчику его скудную пищу, и лекарь. Это был тощий, проворный человек с морщинистым лицом и простодушным болтливым нравом. В его обязанности входило перевязывать раны, останавливать кровь, ставить пиявки и вообще пользовать своими нехитрыми средствами всех занемогших в замке. Одновременно он выполнял роль брадобрея.
Барон оставил ключ в замке, так что оба визитера могли открыть дверь и войти, когда им вздумается. Но на этот раз Отто понял, что замок пытается открыть кто-то другой. Этот кто-то боролся с замком, долго и неумело пытаясь повернуть ключ. После длительного сопротивления дверь, наконец, слегка приотворилась. Отто с нетерпением ожидал увидеть какое-то новое лицо, но гость не торопился переступить порог, действуя медленно и осмотрительно.
Несколько раз он толкал дверь вперед и замирал. Затем, после очередной паузы, в комнату проскользнула маленькая девочка с прямыми черными волосами и сияющими глазами. Она стояла у двери, держа палец во рту и уставившись на Отто, лежавшего на своем топчане. А Отто, в свою очередь, с изумлением рассматривал маленькое создание, напоминавшее ему сказочного эльфа.
Видя, что мальчик не шевелится, девочка подошла к нему поближе, потом, еще ближе и, наконец, совсем расхрабрившись, остановилась в двух шагах от маленького узника.
— Так ты и есть барон Отто? — спросила она.
— Да, — ответил Отто.
— Ну и ну, — хмыкнула девочка, — я-то думала, что ты — взрослый парень, а ты — маленький мальчик, не старше пастушонка Карла Макса, который у нас пасет гусей.
После нескольких минут молчания она добавила:
— Меня зовут Паулиной, я дочка барона. Я слышала, как мой папа рассказывал о тебе маме, и мне захотелось самой на тебя посмотреть. Ты что, болен?
— Да, — сказал Отто, — я болен.
— Это мой папа ранил тебя?
— Да, — ответил Отто, и глаза его наполнились слезами.
Он не смог сдержаться, и слезы медленно покатились по его бледному лицу. Маленькая Паулина серьезно смотрела на него.
— Мне тебя очень жалко, — выговорила она наконец, и ее детское участие заставило Отто по-настоящему расплакаться.
Так закончился первый визит Паулины. Но с тех пор она стала часто навещать Отто в его темнице, а мальчик стал ежедневно с нетерпением ждать ее прихода. И не удивительно, ведь появление Паулины было единственной радостью в кромешном мраке его существования.
Сидя на краю топчана и глядя на Отто широко открытыми глазами, она могла часами слушать о его жизни в далеком монастыре, о том, какие удивительные видения посещали простодушного брата Джона, о том, какие прекрасные книги с картинками показывал мальчику добрый аббат и какие чудесные истории о рыцарях, чудищах, героях и императорах Древнего Рима он читал по-латыни с братом Эммануэлем.
Однажды, когда Отто кончил свой рассказ, маленькая Паулина глубоко вздохнула и после минутной задумчивости спросила:
— Неужели то, что ты рассказал мне о монахах и их жизни в монастыре, правда?
— Да, — подтвердил мальчик, — совершенная правда.
— И они не отправляются походом против монахов из другого монастыря?
— Нет, — сказал Отто, — они знать не знают ни о каких сражениях.
— Подумать только, — изумилась девочка и снова погрузилась в молчание.
Она впервые узнала о том, что на свете есть мужчины, не считающие своим прямым долгом воевать друг с другом и чинить жестокие расправы над врагами. В свои восемь лет она никогда не покидала стен родного замка, в котором родилась, и ничего подобного не видела и не слышала.
В другой раз дети говорили о своих матерях.
— Неужели ты никогда не видел своей матери? — спросила Паулина.
— Не совсем. Иногда я вижу ее в своих снах, и ее лицо всегда так светится, что я знаю — она стала ангелом. Брат Джон, который часто видел ангелов, сказал мне, что лица у них всегда ярко светятся. Я видел ее последний раз ночью, когда впервые лежал здесь, изувеченный твоим отцом. Я не мог уснуть от боли, и голова моя точно раскалывалась. Она пришла, наклонилась ко мне и поцеловала в лоб. После этого я заснул.
— Но откуда же она пришла, Отто? — изумилась девочка.
— Я думаю, из рая, — ответил мальчик с той терпеливой серьезностью, которую он наблюдал у монахов.
— Значит, вот почему твоя мама поцеловала тебя в больную голову, — это потому что она ангел, —
