Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден
Страсти вокруг поединка борцов накалились, толпа шумно ликовала, но Хо Са как будто заметил настроение полководца и предложил ему бурдюк с черным араком. Недовольный Хасар лишь натянуто улыбнулся. Хо Са и Самука слышали, что передал гонец великого хана, и оба знали, что день испорчен безвозвратно.
Когда-то тангутский командир лишь содрогнулся бы при мысли о пьяной пирушке в обществе вшивых кочевников. До появления монголов Хо Са вел простую, суровую жизнь и гордился своим положением в армии своего правителя. Хо Са поднимался с рассветом, после часа гимнастических упражнений шел купаться в холодной воде и начинал день с черного чая и хлеба с медом. Жизнь, которую вел Хо Са, казалась ему идеальной, и порой он тосковал по ней, хотя ее скучное однообразие страшило его.
Теперь, в самые темные ночные часы, когда обнажаются потаенные амбиции мужчины, Хо Са сознавал, что обрел положение, на которое никогда не мог бы надеяться в Си Ся. В войске монголов он стал третьим по званию, и люди, подобные Хасару, доверяли ему свою жизнь. Укусы блох и вшей были ничтожной платой. Следуя взгляду Хасара, Хо Са обратил пьяный взор в сторону Кайфына. Если император способен только на бегство за высокие стены, то это вовсе не император, насколько мог судить об этом Хо Са. Он снова приложился к бурдюку и, сделав глоток, скривился.
Временами тангуту действительно не хватало покоя и размеренности прошлой жизни, однако он знал, что они не потеряны навсегда. И эта мысль приносила ему утешение, когда он уставал или был ранен. К тому же теперь он был очень богат и не испытывал недостатка ни в золоте, ни в серебре. Когда бы Хо Са ни вернулся домой, у него будут жены, рабы и дорогое имущество.
Второй поединок окончился переломом руки, и оба бойца поклонились Хасару прежде, чем тот позволил им уйти залечивать раны. Состязание, возможно, будет стоить ему десятка раненых и нескольких убитых, но затея стоила этих жертв, чтобы укрепить воинственный дух его людей. В конце концов, они воины, а не жеманные девицы.
Хасар сердито смотрел на гонца. Именно Хасар взял те самые одиноко стоящие укрепления, которыми теперь монголы пользовались в качестве почтовых станций. Беспрерывная линия крепостиц тянулась до самого Яньцзина, обугленные руины которого остались на севере. Если бы всего на восемнадцать дней раньше Хасар осознал, что созданный им новый торговый путь позволит ханскому гонцу быстро и беспрепятственно доставить ему приказ возвращаться домой, то стер бы эти крепостицы с лица земли. Разрешит ли брат остаться ему здесь еще на год и дождаться падения Кайфына? От злости Хасар пнул ногой камень, заставив гонца вздрогнуть. Ответ был очевиден. Чингис ожидал, что брат бросит все и вернется, доставив домой ханского сына Угэдэя. Как же все это было досадно. Хасар гневно смотрел на Кайфын, словно эти могучие стены можно было сокрушить одним только гневом. Третья схватка борцов уже давно началась, и разгоряченная алкоголем толпа ликовала, но Хасар едва ли проявлял интерес к поединку.
– Повтори приказ, – вдруг обратился он к гонцу.
Из-за громкого шума юноше пришлось дважды повторить донесение:
– Возвращайся домой, брат, и испей черного арака с нашим народом. По весне будем пить кровь с молоком.
Потом гонец склонил голову, недоумевая, почему повеление хана вызвало такую реакцию.
– Это все? – буркнул Хасар. – Скажи, как выглядел брат, когда отправлял тебя с донесением?
Гонец нерешительно переступил с ноги на ногу:
– Великий хан обсуждал планы со своими приближенными, господин. У них были карты со свинцовыми гирями, но я не слышал, о чем они говорили до моего прихода.
Тут Хо Са поднял голову и уставился на гонца остекленевшими от пьянки глазами.
– Кровь и молоко означают, что он готовит новую войну, – произнес Хо Са.
При этих словах гул толпы внезапно стих. Угэдэй застыл, напрягая слух. Даже борцы остановились, неуверенные, следует ли им продолжать схватку. Хасар сощурил глаза, потом пожал плечами. Слышали его или нет, ему уже было все равно.
– Раз мой братец разложил свои драгоценные карты, значит так оно и есть, – тихо вздохнув, сказал Хасар.
Если бы Чингис знал, что он стоит под стенами Кайфына, то наверняка подождал бы. Малолетний император ускользнул от них из Яньцзина. Мысль о том, что цзиньский императорский двор увидит отступление монголов, была почти невыносима.
– Брат послал за Субудаем и Джелме? – спросил Хасар.
Под пристальными взорами толпы гонец нервно сглотнул слюну:
– Меня не посылали к ним, господин.
– Но ты ведь знаешь. Гонцы всё знают. Говори, или я вырву тебе язык.
Юноша, отбросив все сомнения, быстро заговорил:
– К ним послали еще двоих гонцов с приказом вернуться к хану. Это все, что я слышал, господин.
– А войска, что остались дома? Готовятся к походу или просто ждут?
– Войскам дан приказ согнать зимний жир, господин.
Заметив ухмылку Самуки, Хасар тихо выругался.
