Густав Эмар - Степные разбойники
— Может быть, и напрасно, — ответил он с недоброй улыбкой. — Во всяком случае, еще не поздно сообщить об этом старику, когда он возвратится.
— Пусть отец мой поступает по своему усмотрению, — сказал вождь сухо. — Моокапек знаменитый воин, и лай койотов никогда не был ему страшен.
— Полноте, полноте, индеец, вы неправы, — сказал Гарот, вмешиваясь в разговор. — Вы дурно истолковываете намерения преподобного отца относительно вас. Я убежден, что он вовсе не желает вредить вам ни в каком отношении.
— Моокапек — не старая баба, которую можно обмануть словами, — сказал корас, — очень ему нужно знать настоящие намерения человека, который во время разграбления моего селения и убийства моих братьев призывал врагов к зверствам и поджогам. Сашем сам сумеет отомстить и сделает это, не прибегая к помощи одного из своих врагов. Я сказал.
Произнеся эти слова, сашем встал, закутался в свой плащ из бизоньей шкуры и удалился широкими шагами, оставив своих собеседников смущенными отпором, которого они никак не ожидали.
Оба они некоторое время смотрели ему вслед с чувством восхищения, смешанного с гневом.
— Гм! — пробормотал наконец монах. — Собака! Индейское животное! Он поплатится за это!..
— Берегитесь, сеньор падре, — сказал Гарот, — теперь не время для этого. Оставим в покое этого человека, теперь мы все равно ничего не можем с ним сделать, давайте подумаем о другом. Все идет своим чередом, наступит момент и для того, чтобы отомстить ему — а до тех пор для нас самым лучшим будет скрывать наши чувства.
— Заметили вы, что когда Красный Кедр расставался с нами, он ни словом ни упомянул о своей пленнице?
— Это было ни к чему. Он прекрасно знает, что она здесь в безопасности. Бегство с этого острова невозможно.
— Это правда, но для чего похитил он эту женщину?
— Кто знает? Красный Кедр один из тех людей, в мысли которого проникать опасно. До сих пор мы не можем уяснить себе надлежащим образом суть его поступков. Пусть он возвратится и тогда, быть может, цель, которую он преследует, и выяснится.
— Женщина эта стесняет меня своим присутствием здесь, — сказал монах глухо.
— Что же делать! Там, в Санта-Фе, я не колеблясь предложил бы вам свои услуги, чтобы избавиться от нее. Теперь уже поздно, было бы безумием даже думать об этом. Да и в сущности, не все ли нам равно, здесь она или нет. Послушайтесь меня, примиритесь с ее пребыванием здесь и не думайте больше об этом. Ба-а! Не она помешает нам добраться до золотых россыпей.
Монах с неудовольствием покачал головой, но ничего не возразил.
Гарот завернулся в свой сарапе 17, растянулся на земле и заснул. Брат Амбросио погрузился в серьезные размышления. О чем думал он? О какой-нибудь измене, без сомнения!
Когда женщина, стоявшая, прислонившись к стволу дерева, увидела, что разговор собеседников подошел к концу, она тихо возвратилась в свою хижину.
ГЛАВА VII. Эллен и донья
С того времени, как донья Клара снова очутилась во власти Красного Кедра, с отчаяния сдавшись своим похитителям без сопротивления, она потеряла всякую надежду на бегство, в особенности с тех пор как она заметила, что люди, во власти которых она находилась, направили свой путь в прерии. Для молодой девушки, привыкшей к жизни в утонченной роскоши и к тысячам мелких забот, которыми беспрестанно окружал ее нежно любящий отец, ее теперешнее существование было непрерывной пыткой. Окруженная людьми дикими и грубыми, она каждую минуту могла ожидать от них оскорбления.
А между тем до этого времени поведение Красного Кедра по отношению к ней было не то чтобы почтительное, — скваттеру были чужды такие тонкости, — но по меньшей мере приличное, то есть он просто не обращал на нее внимания, приказав своим людям ничем се не беспокоить.
Донья Клара была отдана скваттером на попечение его жены и Эллен.
Старая карга бросила на девушку косой взгляд, затем повернулась к ней спиной и ни разу не заговорила с ней, что было в высшей степени приятно молодой мексиканке.
Что касается Эллен, то она воспользовалась своим авторитетом, чтобы сделаться подругой пленницы. Она стала оказывать ей все маленькие услуги, возможные в ее положении, и делала она это с такой деликатностью и с таким тактом, каких трудно было ожидать от девушки, воспитанной в глуши, да еще таким человеком, каким был ее отец.
В первые минуты, всецело погруженная в свое горе, донья Клара не обратила никакого внимания на заботы Эллен. Но постепенно ее кротость и неистощимое терпение тронули мексиканку, и она невольно почувствовала признательность к дочери скваттера за все ее заботы о ней, и чувство это вскоре уступило место дружескому расположению.
Молодость доверчива, что вполне естественно. Когда молодого человека угнетает большое горе, у него всегда возникает желание поделиться им с кем-нибудь.
Оставшись совершенно одинокой среди разбойников, донья Клара должна была после того, как прошел первый острый приступ ее горя, ощутить сильную потребность найти человека, который бы помог ей или утешил бы ее за невозможностью оказать ей существенную помощь в страшном горе, обрушившимся на нее. А потому гораздо скорее, чем это случилось бы при других обстоятельствах, доброта Эллен тронула сердце мексиканки. Красный Кедр, от которого ничто не могло укрыться, усмехнулся про себя, заметив дружбу молоденьких девушек, но сделал вид, что ничего не заметил. Странное дело! Красный Кедр, этот безжалостный охотник за скальпами, этот человек, в котором, казалось, не было никаких человеческих чувств, который был преступником до мозга костей, питал в глубине сердца чувство, сближавшее его с простыми людьми. Этим чувством была безграничная любовь к Эллен, любовь тигра к своем детенышу. Это хрупкое дитя было единственным существом, которое заставляло его сердце биться сильнее. Как, стало быть, была велика, как была сильна любовь, которую питал Красный Кедр к своему невинному ребенку! Эта любовь была сродни культу, преклонению. Одного слова из этих маленьких уст было достаточно, чтобы наполнить безграничной радостью сердце жестокого разбойника. Улыбка ее розовых губ наполняла его неизъяснимым счастьем.
Своими милыми ласками и мягкими речами Эллен достигла того, что деспотически управляла этим сборищем хищных птиц, составлявшим ее семью. Чистый поцелуй, которым здоровалась каждое утро с отцом девушка, был для него солнечным лучом, он согревал душу старого бандита, перед которым все трепетало и который трепетал, в свою очередь, когда его кумир, радость и счастье его жизни — его дочь — с неудовольствием хмурила брови. Он с большой радостью заметил, что дочь сделалась его невинной сообщницей тем, что приобрела доверие и дружбу его пленницы. Это нежное дитя было, по его мнению, самым надежным тюремщиком для доньи Клары, а потому, чтобы еще более способствовать закреплению этой дружбы двух девушек, он совершенно закрыл на нее глаза и, как мы уже сказали, сделал вид, что ничего не замечает. Женщиной, подслушавшей разговор монаха и Гарота, была Эллен.
