Жюль Верн - Осада Рима
Пули градом сыплются вокруг; ядра вспахивают землю и устилают ее осколками. Капитан бежит без остановки. По его следам бросаются несколько римских солдат, его сабля метко отражает удары, но он один против двадцати повстанцев, силы его тают… Молодого человека подхватывает чья-то сильная рука.
— Какой храбрец капитан! — слышится рядом с ним.
На помощь спешат еще несколько французов. Римлян понемногу теснят, и, оставив двадцать трупов своих товарищей, они покидают бастион. Ани опять устремляется в погоню.
Кто-то кричит ему:
— Не так быстро! Не забегайте слишком далеко, капитан!
Анри оборачивается — и видит перед собой Жана Топена, призывающего его вернуться.
Они вместе возвращаются на бастион, где уже готовы защитить людей от огня новые траншеи.
Аннибаль и Анри обняли Жана Топена. Он пообещал им подробно рассказать свою историю.
Французы потратили день на то, чтобы, углубив траншеи, тверже закрепиться на своей позиции и не подвергаться опасности прямого попадания. Итак, дела у них шли по плану: оба бастиона были взяты, на их орудийных площадках вот-вот будут установлены французские батареи и станут обстреливать последние укрепления повстанцев. Штурм унес жизни четырех офицеров и тридцати солдат; больше всего пострадали выдвинутые вперед во время атаки инженерные части. Но генерал Вайан уже одной ногой на площади и не замедлит поставить там и другую.
Следующую ночь молодые офицеры и Жан Топен провели вместе.
— Ты не погиб! — радовался Аннибаль.
— Простите, лейтенант, но я сделал все, что мог…
— Чтобы погибнуть?
— Напротив, чтобы остаться в живых, и, надо сказать, преуспел!
— Жан… — грустно произнес Анри.
— О, простите, капитан! С этого надо было начать… Я больше не видел ту молодую даму.
— Ни разу?
— Ни разу.
— Ты добровольно определил себя в пленники города? — спросил лейтенант.
— Совсем нет! После того как этот итальяшка набросился на вас, я побежал за ним. А когда захотел выйти из города, ворота оказались закрытыми, а перемирие нарушенным. С того момента, чтобы с пользой употребить свое невольное заточение, я превратился в тень того преступника; я мог его убить, но…
— Ты хорошо сделал, что сохранил ему жизнь, — холодно отозвался Анри.
— Женщина не могла покинуть Рим, — заметил Аннибаль.
— Я тоже так думаю, лейтенант, но найти ее не удалось. Я многих расспрашивал о прекрасной француженке. Мне сказали, что она появилась в Риме лишь три месяца назад, уже с признаками безумия, и что этот Андреани вроде как о ней заботится.
— Тебе известно его имя? — вздрогнул Анри.
— Не только имя, мне известно, чем он занимается.
— Он что-то вроде помощника у Гарибальди?
— Это сейчас, но до войны он был собственным секретарем Папы!
— Так это предатель и перебежчик! — воскликнул молодой капитан.
— Не совсем. Он ведь был светским лицом, но это ничего не меняет, Папа его выгнал, и никто не знает за что.
— Я знаю, я! — вскричал Анри. — Папе наверняка стало известно о его подлом преступлении. О! Моя бедная Мари!
— Анри, — Аннибаль сжал руки друга в своих, — настало время довериться нам. Не сомневайся в нашей преданности, этот честный малый рисковал для тебя жизнью, мою дружбу унесет только смерть. Открой нам свое сердце, пусть один из нас станет заботиться о той, кого ты любишь, а другой поклянется за нее отомстить.
Анри схватил друзей за руки и тихо заговорил:
— Три месяца назад мы с Мари должны были пожениться. Я любил ее и продолжаю любить. Она очень страдала, даже чуть не умерла от нервного потрясения — девушку пытались похитить, неведомые преступники покушались на ее честь. Чтобы я днем и ночью мог быть возле невесты и защитить ее, необходимо было немедленно пожениться. Наконец церемония состоялась, мы предстали перед алтарем, и она пред Богом поклялась мне в супружеской верности. Когда мы выходили из церкви, внезапно раздался взрыв. Все смешалось, нас окутал густой дым. Я бросился к Мари… О Боже! Она исчезла, а я не увидел лица ее похитителя и не знал его имени. В течение двух дней я был в беспамятстве, иначе мне удалось бы ее разыскать. Едва придя в себя, я кинулся на поиски, все поставил вверх дном и узнал, что в день нашего бракосочетания город покинула почтовая карета. Я проредил весь ее путь от стоянки до стоянки, он привел меня в Марсель, на границу Франции. Там мне стало известно, что некий молодой человек с больной сестрой отплыл в Рим. Бог подсказал мне, что это была Мари. Я собирался сесть на корабль, но тут объявили войну, мне удалось добиться разрешения отправиться туда за свой счет, в качестве волонтера, и вот я здесь, у этих неприступных стен, за которыми страдает моя бедная девочка! Ах, как бы мне хотелось умереть! Она безумна… Вы видели ее — она даже не узнала меня! Мне чудится, что иногда ее безумие помрачает и мой разум, и я повторяю вслед за ней: горе! горе!
Здесь с беднягой случился нервный кризис, из которого его вывели добрые заботы друзей.
— Мы отомстим за нее, — пообещал Аннибаль Жану Топену.
— Конечно, лейтенант, но тут замешан рок, уж я-то разбираюсь в таких делах. Боюсь, наш капитан слишком несчастен, он уже никогда не сможет радоваться жизни.
Друзья разошлись по своим постам.
Оба передних бастиона уже были в руках французов. Теперь атака направлялась на левый фланг. Чтобы стать полными хозяевами Джаниколо, следовало завладеть двумя бастионами, оборонявшими ворота Сан-Панкрацио. Для этого принялись копать новые параллели: начинаясь у брешей, оставшихся от первого приступа, параллели должны были окружить позицию, которую предстояло взять. Захваченные с бою, бастионы становились укрепленными тылами штурмующих; артиллеристы уже принялись разворачивать на них свои батареи. Чтобы поднять уровень земли до уровня стен в том месте, где должна была встать куртинная батарея, пришлось немало покопать. Осуществилось третье продвижение осадных батарей.
В ночь с 22-го на 23-е и с 23-го на 24-е траншеи удлинили, начиная от площади, бастионов у ворот Сан-Панкрацио и от Вакелло. Утром 25-го вооруженная двумя пушками по шестнадцать дюймов и двумя по двадцать четыре дюйма, батарея на куртине начала стрелять. Ей ответили две батареи на Сан Пьетро ин Монторио, батареи следующих бастионов и далекие, но по-прежнему грозные орудия на Тестаччо и Сант-Алессио. Французская батарея на куртине оказалась один на один с пятью батареями противника, которые засыпали ее снарядами и в конце концов смяли. Пришлось вновь заделать амбразуры и ждать, пока оба бастиона не вооружатся пушками, чтобы прийти ей на помощь.
