Эмма Орци - Возвращение рыцаря
— Надеюсь, что вы простите меня, мадемуазель, — заговорила Маргарита, — однако я крайне беспокоюсь о своем брате, не зная, где его найти.
— Но почему же вы, пришли ко мне? Что заставило вас думать, что мне известно, где он?
— Я догадалась, — с улыбкой произнесла Маргарита.
— Разве вы слышали что-нибудь обо мне?
— Разумеется.
— Но от кого же? Разве Арман говорил вам про меня?
— Увы, нет! Я не видела его с тех пор, как судьба свела его с вами, но многие из его друзей в настоящее время в Париже — от одного из них я и знаю все.
Жанна покраснела до корней волос.
— А мне Арман много рассказывал про вас. Он так вас любит!
— Мы оба были почти детьми, когда потеряли родителей, — мягко проговорила Маргарита, — и каждый из нас заменял для другого весь мир. До моего замужества Арман быт для меня дороже всех на свете.
— Он сказал мне, что вы замужем за англичанином. Он сам страстно любит Англию! Сначала он все говорил, что я непременно должна ехать в Англию в качестве его жены, говорил, как мы будем счастливы там…
— Отчего вы сказали «сначала»?
— Теперь он уже меньше говорит об этом.
Жанна сидела на низеньком стуле у огня, опершись локтями в колени; ее хорошенькое личико было наполовину скрыто густыми темными кудрями. Глядя на нее, Маргарита чувствовала, как в ее сердце понемногу таяла ненависть к этой бедной, печальной девушке. А ведь еще меньше часа назад, направляясь сюда, она невольно вспоминала, как Арман вчера вечером крался, подобно вору, по темным коридорам тюрьмы, и в ее душе невольно закипала ненависть к женщине, которая не только похитила сердце ее брата, но и заставила изменить вождю. Теперь она понимала, что в рыцарском сердце Сен-Жюста неминуемо должно было вспыхнуть страстное желание защитить от всяких житейских невзгод это очаровательное дитя с большими, кроткими глазами.
Казалось, Жанна чувствовала устремленный на нее взгляд Маргариты, потому что щеки ее покрылись горячим румянцем; хотя она сидела не оборачиваясь.
— Мадемуазель Ланж, — мягко произнесла Маргарита, — разве вы не чувствуете, что можете довериться мне?
Жанна медленно повернулась и бросилась перед Маргаритой на колени, горячо целуя прекрасные руки, с родственным чувством протянутые к ней.
— Да, я верю вам, — шептала она, глядя сквозь слезы на склонившееся над нею бледное лицо. — Я так жаждала найти человека, которому могла бы довериться. В последнее время я была так одинока, а Арман…
Нетерпеливым жестом она отерла набегавшие на глаза слезы.
— Что же сделал Арман? — спросила Маргарита с ободрительной улыбкой.
— О, ничего дурного! — быстро ответила Жанна. — Он так добр, так благороден! Я так люблю его! Я полюбила его с первого нашего свидания. А потом он пришел ко мне, рассказывал про Англию, про благородного Рыцаря Алого Первоцвета. Вы, верно, слышали о нем?
— Да, слышала, — с улыбкой ответила Маргарита.
— В этот самый день пришел Эрон со своими солдатами, — продолжала Жанна. — Это самый жестокий человек во Франции. Тогда мне удалось спасти Армана, обманув Эрона, и, — с очаровательной наивностью добавила Жанна, — мне показалось, что после того, как я спасла ему жизнь, он принадлежит мне. Затем меня арестовали, — продолжала она после короткой паузы, и при этом воспоминании ее свежий, мелодичный голос задрожал. — Два дня я провела в темной камере, зная, что Арман страдает за меня, и не имея понятия о том где он и что с ним. Но Господь не оставил меня. В Тампле, куда меня перевели, один из служителей проникся состраданием ко мне. Не знаю, как он это устроил, но в одно прекрасное утро он принес мне какие-то грязные лохмотья, прося поскорее надеть их; когда же я переоделась, он велел мне следовать за ним. Это был жалкий, грязный человек, но у него, вероятно, было доброе сердце. Взяв меня за руку, он передал мне свои метлу и щетку. Только еще рассветало, в коридорах было темно и пусто, и на нас никто не обращал внимания. Один лишь раз какой-то солдат вздумал пошутить со мною; тогда мой проводник сурово оттолкнул его со словами: «Оставь, это моя дочь!». Я чуть не рассмеялась, но вовремя сдержалась, чувствуя, что моя свобода, а может быть, и жизнь висят на волоске. Пока мы шли по мрачным коридорам, я усердно молилась Богу за себя и своего спутника. Мы вышли по черной лестнице, потом прошли несколько узких улиц и, наконец, дошли до перекрестка, где стояла крытая повозка. Мои добросердечный провожатый усадил меня в эту повозку и приказал сидевшему на козлах человеку отвезти меня на улицу Сен-Жермен л’Оксерруа. Я была бесконечно благодарна этому жалкому человеку за то, что он вывел меня из ужасной тюрьмы, и охотно дала бы ему денег — он, наверное, очень беден — но у меня не было ни одного су в кармане. Он сказал мне, что там, куда меня повезут, я буду в полной безопасности, и просил меня терпеливо подождать несколько дней, пока я не услышу о ком-то, кому мое благополучие очень дорого и кто позаботится о моей дальнейшей судьбе.
Маргарита молча слушала наивный рассказ молодой девушки, не имевшей, по-видимому, ни малейшего понятия о том, кому она была обязана жизнью и свободой. С гордостью следила Маргарита за каждым шагом таинственного рабочего, рисковавшего жизнью ради спасения женщины, которая была так дорога ее другу.
— И вам ни разу не пришлось больше видеть того доброго человека, которому вы обязаны жизнью? — спросила она.
— Ни разу, — ответила Жанна, — но на улице Сен-Жермен л’Оксерруа приютившие меня добрые люди сказали мне, что грязный чернорабочий в лохмотьях был не кто иной, как таинственный англичанин, которого так уважает Арман и которого зовут Рыцарем Алого Первоцвета.
— Вы не долго оставались на этой улице?
— Только три дня. На третий день я получила сообщение из Комитета общественного спасения вместе с безусловным пропуском. Это значило, что я совершенно свободна. Я боялась поверить своему счастью, смеялась и плакала до тех пор, пока люди не подумали, что я схожу с ума. Предшествовавшие дни показались мне ужасным кошмаром.
— И тогда вы опять увиделись с Арманом?
— Да, ему сказали, что я освобождена, и он сейчас же пришел. С тех пор он часто приходит сюда. Сегодня он также придет.
— Вполне ли вы спокойны за себя и за него? Такому преданному помощнику Рыцаря Алого Первоцвета было бы гораздо безопаснее уйти из Парижа.
— О, не бойтесь! Арман в полной безопасности. Ему также выдали свидетельство, с которым он может беспрепятственно ездить всюду, так же как и я не боясь ни Эрона, ни его ужасных шпионов. Все могло бы быть удивительно хорошо, но печальный вид Армана отравляет всякую радость; меня даже иногда пугает выражение его лица.
