Михаил Кожемякин - Красная Валькирия
- Ангела за трапезой, господа, - привычно пожелал Прапорщик и уселся на грубой крестьянской скамье за вельможным панским столом, бесцеремонно потеснив эскадронного остряка корнета Новосильцева.
- Сидеть на стульях двух - Дилемма, не стоит ломаного су! Малейший сдвиг - и вся система Трещит, а ж...па на весу! - не замедлил отреагировать затертой эпиграммой зубоскал-корнет. Прапорщик, словно нехотя, импровизировал продолжение:
- И все ж, назначенный приказом На самый скромный из чинов, На всю скамью уселся разом Худою ж...пой - Гумилев!
Последовал дружный залп смеха, и Прапорщик с потешной церемонностью раскланялся на три стороны. Удивительно, но признание боевых товарищей, ставших в последние месяцы его единственной и, вероятно, не самой искушенной аудиторией, приятно щекотало самолюбие.
Появилась пузатая бутыль зеленого стекла, наполненная мутноватым "бимбром" - местным картофельным самогоном, ужасно вонючим и отвратным на вкус, если бы Тадеуш не настаивал его на каких-то травах. Обжигающая жидкость призывно зазвенела об дно помятых медных стаканов, всю войну сопровождавших поручика Гнатовича, после недавнего ранения штаб-ротмистра Посажного занимавшего пост старшего офицера эскадрона и, следовательно, имевшего приоритет тоста.
- Господа, за грядущую активизацию наших боевых действий!
- Ну - поехали!
- Туда - и до конца!!
- Ух, холера...
- Забористая, зараза...
Тадеуш с иронией наблюдал, как краснеют землистые от окопного сидения физиономии сотрапезников. Свой "бимбер" он проглотил с легкостью необычайной - словно воду. Алкоголь, как водится, вызвал к жизни опасные мысли:
- Активизацию боевых действий... - злобно процедил корнет Писаренко и бесцеремонно налил себе новый стакан, - Та якой активизации ще нам чекати, господа? Раптом за ричку в поиск погонять... А хто пиде? Зараз Писаренка пиде, якщо у эскадрони инших офицерив немае! А я так кажу: бильше я николи не пиду! Що я, з глузду з"ихав, чи шо?!
- Господин корнет, попрошу без рефлексий, - сдержанно осадил вчерашнего выходца из унтеров потомственный офицер Гнатович.
- А ты не лайся, я тоби бильше не унтер! Я зараз справжний офицер, такий, як и ты, сам тебе "рефлексией" облаити змогу!! - набычился Писаренко, не совсем уловив значение слова, однако все-таки предпочел перейти на общеупотребимый в компании язык:
- В поиск на ту сторону Двины погонят, господа! Германец давно все броды с пулеметами день и ночь сторожит. Придется с конями, с людьми - вплавь! Ясно, Двину эту курка влет перескочит... Не Днипро, с конями переплывем. А потом? На дворе не июль, господа. По такому дубняку, да как задует, да со снежной крупой... За час ледяная корка на мокрой шинели нарастет, а за три коники вывезут к германским траншеям окоченелых мертвяков!
Повисла напряженная тишина. Каждый невольно примерял на себя мрачную перспективу, нарисованную Писаренко. Последний поиск, предпринятый с форсированием Двины вплавь еще в октябре, обошелся без "кровавых" потерь, однако половина участвовавших в нем гусар через несколько дней была эвакуирована в госпиталя с признаками тяжелейших простудных заболеваний. На сей раз бронхитами не обойдтся.
- А если найти место, где у неприятеля сеть аванпостов не так густа, и попытаться форсировать Двину на плотах. Под покровом ночи... - подал было ломающийся голос вольноопределяющийся Грюнберг; но на юношу с богатой фантазией все посмотрели как на идиота, и он осекся.
- Пушкарей просьба не вмешивать, господа жокеи, - предупредил присланный в эскадрон артиллерийский корректировщик подпоручик Новиков. - Никакие ваши мелкие вылазки отвлекающим огнем мы поддерживать не станем. Равно как и крупные, и вообще никакие - без приказа по корпусной артиллерии. Только не надо смотреть на меня так, словно это я пристрелил эрцгерцога в Сараево, я тогда еще в юнкерах ходил! Ничего объяснять я не буду! А то угодит кто-нибудь из вас в этом поиске к германцам и раструбит там, сколько у нас осталось снарядов на орудие! Знаю я вас...
Снова повисло тягостное молчание. Все довольно уныло ковырялись вилками в жирном капустно-перченом месиве, и только злыдень-Тадеуш, не скрывая едкой ухмылки, наблюдал за деморализацией "войска москальскего". Не доставим ему такого удовольствия, подумал Прапорщик.
- Знаете, господа, мне тут, к слову, вспомнился один довольно оригинальный способ форсирование водной преграды, которому я был свидетель, путешествуя в тринадцатом году через земли воинственного племени галла в Абиссинии, - начал он будто бы безразличным, с ленцой, голосом. Лица сотрапезников заметно оживились, и несколько взглядов с интересом устремились на длинное и невзрачное на первый взгляд лицо человека, удивительно быстро ставшего душой этой лихой компании. Один из денщиков даже пасть раскрыл в ожидании и так и застыл; пришлось корнету Писаренко внушительно пнуть его в бок, заметив: "Тюпайся швидче, лайдак!"
- Так вот, - продолжал Прапорщик, наслаждаясь вниманием, - В те дни в Абиссинии случилось возмущение племен, проживавших за рекой Уэби, против власти негуса. Возглавлял босоногих инсургентов некий французский проходимец по имени Арман Дюбуа, то ли беглый каторжник, то ли моряк. Скрываясь ли от правосудия, по собственной ли воле, но этот человек настолько долго жил среди негритянских племен экваториальной Африки, что те стали считать его своим, и, более того, местные колдуны допустили его в свой круг и приобщили к знаниям магии. Будучи человеком мощной внутренней силы и непомерных амбиций, наш француз настолько преуспел в отправлении самых зловещих и темных ритуалов туземных жрецов, что легко мог заклинать рептилий...
- Рептилии, это... - покровительственно глядя на "малообразованного" корнета Писаренко, счел нужным начать пояснять поручик Гнатович.
- Знаю, не дурний! - раздраженно оборвал его корнет. - Рептилии - це гады, земные та водные... А вот шо такэ твои "рефлексии"?
- Попрошу не собачиться за столом, господа... Итак, наш француз добился такого мастерства в заклинании вышепоименованных гадов, что они слушались его, словно цирковые собачки. И когда возглавленным им инсургентам потребовалось переправиться через реку Уэби, он сотворил над ее водами несколько магических пассов, и отовсюду явились на его зов сотни крокодилов, водящихся там в изобилии. Они выстроились в несколько рядов, держа друг-друга зубами за хвост, и так протянули через реку подобие моста, по которому, яко по суху, двинулись через Уаби отряды инсургентов. Вот так, господа...
